Рассматривает меня, снимая пиджак и расстёгивая пуговицы на рукавах рубашки, закатывая их.

— Как ты себя чувствуешь? — поднимается, вставая вплотную ко мне, обжигая лицо горячим дыханием.

— Все хорошо, — голос пропадает, тело ватное от его близости. Голова начинает кружиться от его запаха.

— Расслабься, — хватает резинку моих простых белых трусиков и стягивает их вниз.

Кто бы сказал, как расслабиться рядом с этим мужчиной с давящей энергетикой. Хватает меня за талию и рывком сажает на стол. Сжимаю ноги, смотря на болтающиеся на коленках трусики. Роман отходит назад, вновь садится в свое кожаное кресло и двигается ко мне, хватает трусики, рывком сдергивает их с меня и отправляет к юбке. Раздвигает ноги, хватает за щиколотки и размещает мои ступни на подлокотниках, раскрывая перед собой. Щеки горят, видимо, краснея; дыхание сбивается, когда он смотрит туда.

— Такая гладкая, розовая, красивая девочка, — хрипло произносит он. — Ты знаешь, насколько я голодный? Не знаешь, — ухмыляется. — Даже не представляешь.

Протягивает руки и оттягивает чашечки лифчика, выпуская грудь. Соски тут же наливаются, грудь начинает ныть, низ живота сводит. И я пытаюсь отпустить себя, прочувствовав момент. Нельзя повторять ошибку нашей брачной ночи и еще больше злить Калинина.

Он гладит мои ноги, подбираясь к внутренним сторонам бедер, так нежно, без резких и болезненных движений. Не чувствую неприязни, бабочки в животе начинают биться, посылая волны тепла и возбуждения. Кусаю губы, наблюдая за его руками.

— Я мог бы снять дорогую шлюху, я мог бы трахнуть Викторию, не голодая. Но я дико хочу именно свою жену, — обхватывает мою щиколотку и размещает ступню на свой пах. Хочу одёрнуть ногу, ощущая его твердый член, но Роман удерживает. — Чувствуешь, как хочу? Только смотря на тебя.

Проводит ладонью по моему животу, ниже, еще ниже, накрывает лоно. По инерции вздрагиваю. Чувствительно. Низ живота скручивает.

— Такая маленькая, узкая и тугая девочка, — раскрывает складочки, водя пальцами. Закрываю глаза, когда он входит в меня средним и указательным пальцем. Не больно, но дискомфортно. Его большой палец, продолжает нежно меня гладить, нажимая на клитор.

— А-а-а-а-а, — постанываю, откидываю голову, сама от себя не ожидая такой реакции.

— Вот так. Отзывайся, моя девочка, — сильнее вдавливает мою ступню в пах. Его член становится больше и тверже. Стыдно признаться, но меня это заводит. Гладит медленно, одновременно скользя пальцами внутри меня. Дразнит. Играет. Внимательно за мной наблюдая. А я царапаю его столешницу, кажется, теряя себя окончательно. Так лучше. — Потрогай себя, Елизавета. Погладь грудь, — просит, сильнее массируя клитор и вторгаясь в меня пальцами. А я не понимаю, что мне нужно делать, уплываю от ощущений, начиная подрагивать. — Прикоснись к груди, поласкай соски! — почти рычит, выдавая такие редкие эмоции. Обхватываю грудь и снова издаю стон. Соски чувствительные, реагируют даже на мои прикосновения. — Сожми! — требует, проникая в меня пальцами глубже. И я, как марионетка, делаю все, что он хочет. Сжимаю соски и понимаю, что хочу сильнее. Это возбуждает. — Умница, чувствуешь, как это сладко? Ты чувствуешь, Елизавета?

Сильнее массирует клитор, доводя меня до исступления. Я бесстыдно теку на его пальцы, чувствуя влагу.

— Отвечай мне! — требует, сильно нажимая на клитор.

— Да, — всхлипываю, чувствуя, что вот-вот сдамся и взорвусь, разлечусь на осколки. Ноги дрожат, губы немеют, тело содрогается. И сразу же теряю эти ощущения – Роман останавливается, вынимая пальцы. Содрогаюсь, отпуская грудь. Хочется зарыдать от того, что не дошла до пика, не получила разрядку. Между ног нещадно пульсирует. Дышу, дышу, дышу, пытаясь прийти в себя, но ничего не выходит.

Роман резко встаёт, кресло откатывается назад и ударяется о стену. Калинин дергает свой ремень, быстро его расстёгивая, обнажает большой, налитый член, хватает меня за бедра, дергая на себя, упирается в мокрые складочки и без промедления, одним резким толчком заполняет собой до упора.

Вскрикиваю. Это больно, непривычно, распирает, но одновременно кидает в жар и дрожь возбуждения. Закрываю глаза, пытаясь привыкнуть.

— Не смей, прятать от меня свои глаза! — яростно рычит мне в лицо.

Толкается во мне. Растягивает, вынуждая хватать ртом воздух и искать опору, держась за край стола. Чувствую, как сильная рука обхватывает мою шею, притягивая к себе, немного сжимая. Начинаю биться от этой грубости и невероятной наполненности. Охватывает паника.

— Тихо, тихо, — понижает тон, опаляя горячими губами мои губы. — Открой глаза, смотри на меня, моя девочка, — его голос впервые ласкает. Шею не отпускает, но я прекращаю паниковать, чувствуя, как медленно он толкается, покачивая бёдрами. Двигается все быстрее и быстрее, глубже, сильнее, вынуждая всхлипывать ему в губы, удерживает за шею, окуная в стальные глаза. И это уже совсем другие ощущения – распирающие, невыносимые, но не менее горячие.

Я не знаю, сколько это длится, голова кругом, все плывёт, царапаю его плечи, выгибаюсь, стону. Толчки становятся желанными и необходимыми. Мне кажется, я на грани. На грани чего-то очень острого и грандиозного.

— Кто тебя трахает? — вдруг спрашивает он, толкаясь грубее и быстрее, тоже задыхаясь, покусывая мои губы. — Отвечай!

— Ты!

— Назови мое имя!

Чувствую, как он сам содрогается, как сжимает мою шею сильнее.

— Роман…

Отпускает шею, запускает между нами руку, находит клитор, начиная его массировать, не прекращая двигаться.

И все…

Меня больше нет.

Есть только острое удовольствие, наполняющее тело, и каждый его толчок только усиливает экстаз. Это уже не больно, это дико хорошо.

Роман впивается в мои губы, поглощая мои крики, забирая себе. Сейчас я полностью его, и мне плевать, что будет дальше. Содрогаюсь, комкая его рубашку на плечах, ощущая, как Роман замирает внутри меня, тоже хрипло стонет мне в губы и кончает, изливаясь где-то очень глубоко.

Замираем, кабинет наполняет только общее тяжёлое дыхание. А на меня вновь обрушиваются все эмоции, и хочется плакать. Только сейчас я не понимаю от чего. Какой-то гормональный всплеск. Утыкаюсь носом в его шею, дышу, пытаясь справиться с собой, продолжая содрогаться, глотая его мятный и одновременно терпкий запах секса. Ощущаю, как он перебирает мои волосы, так нежно и аккуратно, как глубоко вдыхает их запах, дышит мной. Хочется громко зарыдать. Но я не буду этого делать. Я справлюсь с собой.

Проходит несколько минут, его пальцы в моих волосах успокаивают, хочется спать, накатывает усталость.

Роман отрывается от меня, медленно выходит под мой всхлип, прячет член, застёгивает ширинку.

— Сиди так, — распоряжается уже таким до боли знакомых холодным тоном и уходит куда-то за дверь за шкафом. Сижу, не двигаясь, слыша шум льющейся воды. Роман возвращается с небольшим белым полотенцем. Прикасается им к внутренней стороне бедра. Теплое, влажное. Стирает остатки своей спермы и моей влаги. Бережно и аккуратно. — Одевайся.