— Откуда вам известно, что это были они? — спросил Федулов у заместителя.

— Они были в отпуске в этом городе, и, кроме того, об этом нам сообщил один из курсантов, находившийся в том же месте.

— Я хочу посмотреть рапорт этого курсанта.

— Рапорта нет, сказано все было устно. Согласно правилам расследования нарушения гражданских законов военнослужащими, мы можем не оглашать имя курсанта.

— Я могу поговорить с задержанными?

— Они не задержаны, а арестованы.

— Если нет официальных доказательств вины, их не могли арестовать.

— Я действую в соответствии с пунктом правил.

— Как я понял, вы не назовете мне имя курсанта, который все видел?

— Нет.

— Ну это легко вычислить. Когда они были в отпуске?

— Господин майор, если я сообщу вам имя курсанта, то вы обязаны будете это потом держать в секрете.

— Хорошо. Говорите.

— Курсант третьего курса Томов.

— Томов? С чего бы это он вдруг проникся таким уважением к вашей службе? Вы ничего не напутали?

— Нет, не напутали.

«Что-то здесь не стыкуется», — подумал майор. Доказательством мог служить только рапорт курсанта-свидетеля, а его-то как раз и не было. Кроме того, он служил давно и знал: если была хоть малейшая зацепка невиновности военнослужащего, делалось все, чтобы защитить его от гражданских властей. Никому не нужно было такое позорное пятно, как нарушение гражданских законов. Пройдя к себе в кабинет, он достал список отпускников и принялся его изучать. После некоторого времени размышлений он, как ему показалось, нащупал причину таких действий заместителя начальника службы.

— Дежурный! Курсантов Томова и Олегова срочно ко мне.

Потом, подумав, послал вызов Волину — своему заместителю. «Ну что ж, надо принимать меры».

Федулов уже не раз встречался с подобными ситуациями, службой безопасности периодически проводились такие комбинации в учебных частях. С молодыми людьми возникали различного рода инциденты, и дело было здесь не только в их неуемной энергии. Проводя на родине отпуск, они, гордясь службой во флоте, почти всегда пытались показать свое превосходство над сверстниками. Именно это во многом создавало предпосылки к совершению противоправных действий. Но в большинстве случаев такие ситуации разрешались на уровне местных властей, авторитет флотских был очень высок, и поэтому на многие шалости, не приводящие к финансовым потерям, просто не обращали внимания. Но если там внимания могли и не обращать, то службы охраны порядка, как правило, такое внимание оказывали. Психика у курсантов была неустоявшейся, и они не могли правильно оценить ситуацию, чем сразу пользовались сотрудники службы, заставляя с помощью шантажа выполнять специфические поручения. Если курсант оказывался неуступчив или по каким-либо причинам требовалось прикрыть источник получения информации, проводилась комбинация с подставой строптивого курсанта. Сотрудники службы по своим каналам распространяли среди курсантов информацию о сотрудничестве такого курсанта со службой, и он сразу становился в своей среде изгоем. Именно таким образом и пытались поступить с Кимом.

— Курсант Томов, согласно поступившей информации, находясь в отпуске на родине, вы стали свидетелем преступления, о чем и доложили устно в службу безопасности. Соответствует ли это действительности?

У Кима от удивления округлились глаза:

— Я ничего не видел.

— Да или нет?

— Конечно нет!

— Подожди, не кипятись. Сядь. Если ты действительно ничего не видел и, надеюсь, ничего не говорил… — Федулов сделал небольшую паузу, чтобы Ким успел переварить эту новость, а потом продолжил: — Я прошу выслушать меня и подумать, а потом уже принимать решение. Как бы ты ни поступил, это будет твой выбор. А теперь слушай… — И майор подробно объяснил Киму возникшую ситуацию.

Ким озадаченно смотрел на майора:

— Но тогда зачем все это?

— Ну, во-первых, он наверняка доложил не по собственной воле, а в результате нажима на него службы охраны. Во-вторых, служба скрыла его причастность к данному происшествию, утверждая, что эти показания дал ты. В-третьих, если ты откажешься от данного утверждения, то тебе не поверят и все решат, что ты просто испугался. Потом начнется расследование, в результате которого наверняка будет доказана вина арестованных. В-четвертых, этим двоим курсантам, в отличие от тебя, недавно исполнилось восемнадцать лет, и они считаются полноценными военнослужащими. В этом случае им светит дисциплинарный батальон со всеми прелестями. Ну и, в-пятых, это пятно на весь наш учебный полк.

— Но вы же сами сказали, что независимо от моих действий будет расследование.

— Не совсем. Если ты напишешь рапорт, в котором не будешь отказываться от факта показаний, но укажешь, что эти факты не соответствуют действительности и ты всего лишь попытался проучить своих товарищей и не учел степень ответственности, то в этом случае следствия не будет. Применить к тебе суровое наказание также будет невозможно. Так как ты еще считаешься несовершеннолетним, наказание понесет твой командир. Ну вот, теперь все, как я сказал, выбор за тобой.

Это уже становилось интересно. Киму предлагали взять всю вину на себя, со всеми вытекающими отсюда последствиями, причем последствиями далекими от приятных.

— Но ведь меня могут отчислить.

— Безусловно. Да, ты хорошо учишься, и немногие могут похвастаться такими знаниями, как у тебя, но, если честно, независимо от того, как разрешится данная ситуация, ты уже не сможешь дальше находиться в нашей части. Разве о такой службе ты мечтал? Когда тебе исполнится восемнадцать лет, у тебя еще появится возможность выбрать специальность. Подумай, сейчас от тебя зависит, сломаем ли мы жизнь тем двоим.

Ким слегка задумался: с одной стороны, у него в гражданской жизни были довольно крепкие тылы, и отчисление не было бы столь катастрофичным, но, с другой стороны, в его личном деле, возможно, будет отображен сей «замечательный» факт биографии, от которого потом избавиться будет очень трудно. Перспектива сломать чью-то судьбу его тем более не вдохновляла, и в то же время ему ясно дали понять, что и в случае любого другого решения результат будет примерно таким же. А в роте ему после этого придется очень туго, никто не поверит, что это не он заложил ребят. Но если его положение сейчас именно такое, то ничего страшного не произойдет, если попытаться хотя бы немного использовать заинтересованных лиц в свою пользу.

— Господин майор, насколько я помню, один из них чей-то племянник. Неужели его дядя не имеет достаточно влияния, чтобы похоронить это дело?

— В политике, Ким, иногда невозможно воспользоваться своим влиянием относительно родственников.

— Тогда прошу учесть, что я как раз тот случай, когда не возбраняется проявлять свое влияние. Поэтому я бы хотел, чтобы меня направили проходить службу с чистой историей и куда подальше, например в восьмой сектор.