— А вы гораздо более участливы, чем можно заподозрить.

Синтия подняла брови.

— Значит, я кажусь вам совершенно бесчувственной?

— По отношению ко мне — нет!

Тут за окном послышался шум подъезжающей машины.

— Наверно, Сара, — произнесла она поспешно.

— Боже праведный, и в самом деле Сара — воскликнул Роберт. — А теперь слушайте внимательно: ни слова ей о том, что произошло на самом деле. Сара болтлива, а болтовня, как известно, порождает ненужные сплетни. Надо сочинить правдоподобную историю и придерживаться ее. Дайте подумать… Эту девушку вы знаете давно. Однажды сделали для нее доброе дело, и в трудную минуту жизни она вновь обратилась к вам, надеясь на помощь. Ясно?

Синтия кивнула.

Вид у Роберта был заговорщический, особенно когда он давал указания, какой версии придерживаться. Синтия, не в силах сдержать улыбку, заметила:

— По-моему, вы никогда не станете взрослым.

Роберт Шелфорд серьезно взглянул на нее, потом тем же деловитым тоном и с тем же выражением лица проговорил:

— Синтия, я вас люблю.

Она ахнула, не зная, что ответить, а Роберт метнулся к окну и в мгновение ока выпрыгнул в сад.

И тут открылась дверь и вошла Сара.

Только сейчас Синтия почувствовала, что у нее горят щеки и неизвестно почему гулко стучит сердце.

Нелли Трипп застенчиво улыбнулась Роберту, и Синтия увидела, каким милым и привлекательным стало худое, изможденное лицо, когда исчезло выражение тоскливого страха.

— Не беспокойся, Нелли, — говорил Роберт. — Я повидаюсь с твоим молодым человеком.

— Вы не станете ругать его, сэр?

— Ни в коем случае, — пообещал Роберт.

— Видите ли, сэр, он не хотел меня обидеть, правда, не хотел. Я сама виновата не меньше его. Даже больше, правда. Ведь я знала, он не может жениться, ему жить не на что.

— Да, Нелли, понимаю, — ласково отозвался Роберт. — Не волнуйся! Полежи, отдохни, выспись как следует. И во всем слушайся мисс Морроу.

Нелли виновато посмотрела на Синтию.

— Столько из-за меня хлопот, — прошептала она.

— Никаких хлопот, — успокоил Роберт. — Полиция не имеет представления, где ты. Я навел справки — они оставили всякие попытки тебя разыскать.

— Понимаю, сэр, — уныло сказала Нелли.

Но добрые слова Роберта все же подействовали, и она, помимо воли, улыбнулась той же смущенной, трепетной улыбкой.

Синтия, наблюдая за ними, думала, что вряд ли могла бы заподозрить в Роберте такую сердечность, столько заботы и сочувствия к постороннему человеку. Ей всегда казалось, что подобное участие вообще ему несвойственно. И все же, если вдуматься, столь неожиданная черта вполне в его характере. Все, что касается его лично, любое дело, в котором он сам принимает участие, он обязательно доводит до конца, вкладывая в него душу.

Скорее всего, трогательная, но банальная история Нелли Трипп оставила бы Роберта безучастным, узнай он ее из вторых рук. Но, оказавшись спасителем этой девушки и в силу обстоятельств ее защитником, он принял в ней горячее участие, словно судьба Нелли непосредственно касалась его самого. Синтию поразила его человечность и терпение. Она видела, как он сумел расположить к себе девушку, внушить ей полное доверие и выведать постепенно ее тайну. Синтия даже смиренно призналась себе, что в этом уступает Роберту.

И ведь она позволяла себе осуждать его за беспощадное упорство в достижении своих целей, за то, что, добиваясь своего, он готов снести все и всех на своем пути.

И вот в нем проявилась истинная доброта, и он бесконечно ласков со спасенной им от смерти женщиной. Все это было Синтии укором, вряд ли сама она способна, подумалось ей, на непритворное истинно христианское милосердие.

История Нелли Трипп была довольно банальной. Мать умерла рано, девочка осталась с отцом; тот женился вторично, появилась большая семья. И, вполне естественно, Нелли не только оказалась нелюбимой, никому не нужной падчерицей, но и вдобавок нянькой для младших.

Ребенком она раздражала мачеху; когда подросла, та стала завидовать ее красоте и молодости, старалась выжить из дома. И в семнадцать лет Нелли нанялась в прислуги.

За два года она поменяла несколько семей — работа была ей не по душе, да и сама Нелли хозяевам не нравилась.

Когда ей исполнилось девятнадцать, ее призвали в систему технического обслуживания авиации. Впервые в жизни она почувствовала себя человеком. К несчастью, тяжелое детство и перенесенные лишения не замедлили сказаться — у нее вскоре выявилось заболевание легких.

Ее положили в госпиталь, долго лечили и выписали вполне здоровой. Но она была уволена из авиации — врачи настаивали, чтобы по крайней мере на год она переменила работу.

Деваться было некуда, пришлось вернуться домой. Работу ей велели подыскать полегче и как можно больше времени проводить на воздухе.

Нелли пыталась неукоснительно выполнять советы врачей, но мачеха так ее донимала, что она нанялась на полный день в зеленную лавку и туг познакомилась со своим молодым человеком.

Джим Харрис обычно приезжал в Мелчестер на выходные. Он работал на большом заводе электрооборудования, любил гонять на велосипеде, и визиты в Мелчестер считал хорошей прогулкой.

Однажды, увидев в витрине у зеленщика хорошие яблоки, он заглянул в лавку. Его обслужила Нелли, и, сравнивая достоинства вустерской грушовки и оранжевого пепина, они подружились.

В следующий приезд Джим Харрнс снова зашел купить яблок, потом еще раз. После этого стали видеться регулярно раз в две недели.

Джим был весьма честолюбив. Работа у него хорошая, но Джима Харриса не устраивала — они с дружком придумали, как улучшить новый тип мотора, и собирались, когда кончится война, на пару купить маленький гараж в Ковентри. Нелли слушала об этих радужных планах, раскрыв глаза и разинув рот, но вида не показывала, что давно без памяти влюбилась в Джима.

Однажды он между прочим заметил за чашкой чая:

— Завод вывели наконец из-под военного контроля. Давно пора! Я попросил расчет. Мы с Биллом через месяц уезжаем.

— Ах, Джим! — жалобно вскрикнула Нелли.

— Что с тобой, девочка? — удивился Джим.

Глаза у Нелли наполнились слезами, и она разрыдалась.

— Прости, Джим, прости, — повторяла она, горько плача.

— Послушай, пойдем отсюда, — сказал Джим.

Он вывел ее из кафе на улицу, молодая пара покинула людную набережную в поисках тихого уголка на отлогом, поросшем травой берегу реки.