«Кого бы назначить на незанятую должность нашего военачальника?» И услышал в ответ: «Предлагаю У». Пин-гун спросил: «Но разве У не сын Вам?» И услышал в ответ: «Вы ведь спрашивали, кого назначить, а не кто мне сын». Пин-гун сказал: «Чудесно!». Затем он назначил У, и все государственные мужи остались довольны.

Конфуций, прослышав об этом, сказал: «Ответы Ци Хуанъяна чудесны! Однажды он не побоялся порекомендовать врага, в другой раз не побоялся рекомендовать сына. Ци Хуанъян заслуживает, чтобы его называли справедливым».

Когда наставник моистов Фу Тунь служил в царстве Цинь, его сын убил человека. Циньский царь Хуэй[272] сказал ему: «Вы уже немолоды, а других сыновей у Вас нет. Я дал указание чинам, чтобы его не казнили. Послушайтесь меня в этом». Фу Тунь ему ответил: «У моистов есть закон, гласящий, что убийцу карают смертью, а нанесшего рану пытают. Это для того, чтобы помешать убийству и членовредительству. Кто мешает убийствам и членовредительству, исполняет великий долг в Поднебесной. И хотя Вы проявили милосердие и дали указание чинам не казнить его, я, Фу Тунь, не могу не последовать закону Мо-цзы».

Он не послушался царя, и сына его казнили. Человек не может не быть пристрастным, когда речь идет о его сыне. Фу Тунь, отвергший свои пристрастия ради следования великому долгу, без сомнения заслуживает, чтобы его называли справедливым. Держать можно только такого повара, который, приготовив еду, сам ее не съест. И едва ли есть смысл держать поваром такого, который, приготовив еду, сам ее съедает. Это же касается и господина всех бо. Господином всех бо можно стать, если казнить бунтовщиков, отвергая личные пристрастия, и наделять землей достойных в Поднебесной. И едва ли можно стать господином всех бо, если казнить бунтовщиков по личному пристрастию.

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вторая луна весны / Чжунчунъ-цзи

Во вторую луну весны солнце в Куй. На закате восходит Ху, на рассвете — Цзяньсин. Дни этой луны — цзя и и, ее ди — Тайхао, шэнь — Гоуман, твари — чешуйчатые, нота — цзюэ, тональность — цзячжун, число — восемь, вкус — кислый, запах — козлиный, жертвы — дверям, и первейшая — селезенка.

Начинаются дожди, цветут персики и сливы. Поют иволги. Ястребы оборачиваются горлицами.

Сын неба поселяется в Таймяо Цинъяна, выезжает в колеснице луань, правит лазурными драконами. Водружает зеленое знамя, облачается в зеленое одеяние, убирается зеленой яшмой. Вкушает пшеницу и баранину. Его утварь — с «просторным» узором (шу и да).

В этой луне берегут почки и ростки, питают юных и малых, привечают всех сирот.

Сын неба избирает благоприятный день и повелевает вознести молитвы у алтаря земли.

Повелевает соответствующим чинам посетить тюремные замки, снять кандалы и наручники, облегчить телесные наказания, приостановить иски и тяжбы.

В этой луне прилетают ласточки. В день их прилета приносят великую жертву у алтаря Гаомэй. Сын неба самолично прибывает туда. К нему присоединяются первая дама во главе девяти бинь. Та, что угодит сыну неба, получит в свой колчан стрелу перед алтарем Гаомэй.

В этой луне наступает равноденствие. Раздаются раскаты грома, затем сверкает молния. Твари повсюду отходят после зимней спячки, отпирают дверки и начинают выползать наружу. За три дня до первого грома бьют в колокола, чтобы оповестить простой народ. При этом напоминают: «Скоро зазвучат раскаты грома, и если кто-либо будет невоздержанным в своем поведении, родившиеся дети будут уродами, что принесет горе и несчастье».

В день равноденствия выверяют меры длины и емкости, гири и коромысла весов, дани, цзюэ, доу и туны, приводят в порядок грузила безменов.

В этой луне пахари мало бывают дома. Все исправляют двери и створки, приводят в порядок покои и храмы. Не берутся за большие дела, чтобы не мешать полевым работам.

В этой луне не отводят воду из рек и озер, не спускают прудов, не палят лесов. Сын неба приносит в жертву ягненка и велит открыть ледники, предварительно принеся жертву в храме предков.

В первый день дин повелевает юэчжэну приступить к танцам, принеся цветные ткани. Сын неба самолично ведет трех гунов, девять цинов и чжухоу наблюдать за этим обрядом. В средний день дин он вновь повелевает юэчжэну посещать учащихся и наставлять их в музыке.

В этой луне при молении не приносят в жертву животных, а для этой цели используют пест и кольцо из яшмы, а также шкуры и шелк.

Если во вторую луну весны ввести осенние указы — по всей стране разольются реки, со всех сторон налетят холодные ветры, вторгнутся разбойники и воители. Если ввести зимние указы — горячая ци не пересилит холода, пшеница не созреет, люди станут грабить друг друга. Если ввести летние указы — на страну обрушится засуха, жара наступит слишком рано, налетят саранча и прочие вредители.

ГЛАВА ВТОРАЯ

О жизнелюбии / Гуй шэн

Мудрец охватывает умом Поднебесную, и ничто не ценит он в ней так, как жизнь. Его ум, глаза, нос и уста — на службе у жизни. И хотя уху хочется прекрасной мелодии, глазу — прекрасного вида, носу — прекрасного аромата, устам — прекрасных яств, они сдерживают вредоносное для жизни. Конечно, эти четыре органа не стали бы этого делать, если бы не желали блага для жизни. В этом смысле не следует давать волю ушам, глазам, носу и устам, но сдерживать их, как не дают воли чинам, но всегда их сдерживают. Это и есть умение ценить жизнь.

Яо предлагал Поднебесную Цзычжоу Чжифу. Чжифу сказал в ответ: «Я, конечно, гожусь в сыновья неба, только вот меня мучают приступы меланхолии, и пока я не излечусь от этого, мне недосуг управлять Поднебесной».

Поднебесная — дело серьезное. Если уж таким не желают вредить собственной жизни, то о прочих делах и речи нет. И доверить Поднебесную можно лишь тому, кто не станет ею вредить собственной жизни.

Юэсцы убили подряд трех правителей. Царевич Соу[273], устрашившись такой участи, скрылся в Красных Пещерах[274]. Оставшись без правителя, юэсцы искали Соу, но не нашли в городе. Отправились за ним к Красным Пещерам, но царевич Соу отказался к ним выйти. Тогда юэсцы зажгли полынь и выкурили его вон, а потом возвели на царскую колесницу. Царевич Соу принял вожжи, взошел на колесницу и, взглянув на небо, сказал со вздохом: «Правители! Неужто нельзя обойтись без меня?!» Царевич Соу с ненавистью относился