С другой стороны коллектора проходил асфальтированный тротуар, за которым был уже забор спорткомплекса. Антон пополз вперед, рассчитывая, что заборы на окраинах провинциальных городков никогда не бывают в идеальном состоянии. Они в основном сварены из прутьев, а прутья обычно кто-то сгибает, чтобы можно было пролезть. Вряд ли кто-то может похвастаться, что видел идеальный забор спустя год, как его поставили.

Но оптимизма у Антона поубавилось, когда он преодолел ползком пару метров, потом еще столько же, потом еще метров пять. За спиной светили фары машины, строгие голоса допрашивали бомжей, сыпались угрозы. Насколько можно было понять с такого расстояния, бомжи его не выдавали. Потом кто-то из полицейских полез в коллектор с фонарями. Это означало, что нужно спешить, потому что лаз с ярким освещением могли запросто найти и сделать из этого правильный вывод.

К этому времени Антон дополз до хозяйственных ворот спорткомплекса. Наверное, отсюда заезжали уборочные и мусорные машины, когда в них была нужда. Ворота оказались на редкость подходящими. Они висели, покосившись и изогнувшись, а под ними мог пролезть не только человек, но и… Впрочем, Антону было этого достаточно. Он прополз под стальными створками, перекатился по асфальту в сторону и переполз на газон. С этой стороны спорткомплекс огораживали бетонные плиты, а не ажурный сварной забор. Антон вскочил на ноги и побежал в темноте к дальнему краю стадиона. «А бомжи-то каковы, – с усмешкой думал он, перелезая через бетонный забор, – не выдали ведь!»

Подумать было о чем, пока Антон пробирался ночными улицами, пытаясь уйти подальше от коллектора и спортивного комплекса. Его одежда снова была грязна, поскольку пришлось ползать по пыли и земле. Он убедился, что его с одинаковым энтузиазмом ищут не только вне города, но и в самом Сарапинске. Никто не купился на догадки, что Антон из города удрал и продолжает удирать еще дальше.

Наверное, полковники в принципе не умеют прощать тех, кто бьет их по морде. Так сказать, положение обязывает относиться к таким поступкам однозначно. Антон на какое-то время засомневался в том, что поступил правильно с этим Рамазановым во время побега из отдела полиции. Конечно, если осторожничать всегда и во всем, то можно сказать, что и зря ударил. А если стоишь за справедливость, если борешься за честь своих органов, за честь людей в погонах и очищаешь землю и органы от мрази, то какая разница, когда и кого ты съездил по морде.

Эти размышления Антона немного успокоили. В целом настрой у него все равно был позитивный, особенно после того, как его защищали бомжи. Они хотят войны – они войну получат. Народную, как и водится у нас испокон веков! Но всякая война должна вестись по правилам и по всей науке. Сейчас Антон отходил, только не на заранее подготовленные позиции, он удирал от превосходящих сил противника. Вот такое сравнение пришло ему в голову, и стало стыдно.

Антон остановился на окраине за частными домиками возле развалин какого-то старого сельпо или склада. Подготовленных позиций у него в самом деле не было, значит, их надо подготовить. Значит, надо найти пострадавших, которые жаждут справедливости и наказания своих обидчиков-мучителей, остановиться у них, как-то изменить внешность и действовать. Действовать, действовать и действовать! Его ищут? Значит, надо отвести от себя, пустить преследователей по ложному следу.

Он решительно зашагал в сторону от города, туда, где слышался перестук железнодорожных колес. Место тихое, но с телефоном. Это раз. Чтобы туда приехать наряду полиции, нужно время – минут тридцать. Это два. А третье, и самое важное, – Антон может удрать в любой момент, в любую минуту. Жалко, что неповинного человека он напугает, но без этого не обойтись.

С такими мыслями Антон через час подошел к железнодорожному переезду. Машин на узком деревенском шоссе не было, шлагбаум опущен, и справа приближался состав. Как и следовало ожидать, в этом месте машинисты сбавляли скорость, и поезд проходил участок на относительно низкой скорости. Состав был длинный, и Антон успел подойти к самому шлагбауму. Засунув руки в карманы, стоял и прикидывал, как на такой скорости можно заскочить на подножку товарного вагона. Потом стал смотреть на светлеющее над горизонтом небо. Вот и еще одна бессонная ночь позади. Сколько еще у него будет таких ночей и сколько он еще выдержит без отдыха?

Состав наконец закончился, и влево унесся последний вагон, унося с собой шум и грохот. Остались домик с верандой у самого полотна и молодая женщина в форменной фуфайке и платке, которая крутила ручку и поднимала шлагбаум.

– Здорово, мамаша! – приветливо крикнул Антон.

– Здорово, сыночек! – ответил ему молодой задорный голос.

Антон подошел ближе и увидел, что «мамаше» не больше тридцати лет. Ее форма, конечно, не была предназначена для подчеркивания женской фигуры, но даже в ней молодая женщина выглядела стройной и крепкой. Она оказалась даже чуть выше Антона, когда он подошел к ней и она выпрямилась во весь рост. Гренадерша!

– Че бродишь ночью? – окинув гостя взглядом, спросила женщина. – Где так вывозился-то? От мужа любовницы по-пластунски уползал?

Шутка оказалась «не в бровь, а в глаз». Только почему речь пошла сразу о любовнице?

– Почему от мужа любовницы? – поинтересовался Антон.

– Мордашка у тебя смазливая. Бабы до таких падкие. А вот характера в тебе нет, чтобы бабу отбить и на край земли на руках унести.

– Супер! – восхитился Антон. – Это откуда же такие познания в мужской психологии? Сама, что ли, с такими сталкивалась? Дала бы лучше водички попить.

– Пошли. Налью я тебе водички, – хмыкнула женщина и двинулась к своей сторожке. – Че с тобой случилось-то?

– Так ты же диагноз уже поставила! Любовница, муж, прыжки с балкона и тараканьи бега.

– Обиделся? – искренне удивилась железнодорожница и остановилась, глядя на него чуть-чуть сверху вниз. – Дурной ты какой-то! Баба мелет, а он всерьез принимает. Чудной! Наверное, не женатый ни разу.

Она снова двинулась к домику, и Антон последовал за ней, пожимая плечами. Он и не думал обижаться. Так, разговор хотел поддержать, пошутить. А тут такие странные логические ходы. Наверное, не зря говорят, что у мужчин логика правильнее, а у женщин – интереснее. Народная мудрость!

Они поднялись по скрипучим ступеням. Женщина открыла дверь, за которой оказался небольшой тамбур с метлой и парой лопат. За второй дверью была маленькая уютная комнатка. Деревянный топчан, аккуратно застеленный одеялом, письменный стол со стеклом, под которым красовались какие-то графики. Списки телефонов и фамилий. И сам телефон тоже был. Крепкий, черный, произведенный еще годах в пятидесятых. Был тут и электрический чайник, и старенький холодильник. И Антон сразу почувствовал, что голоден как волк.

Железнодорожница смотрела, как он жадно пьет, как вода стекает по небритым скулам и шее, и Антон чувствовал ее взгляд, ее симпатию. «А ведь я тебе тоже понравился, – подумал он с усмешкой. – Я, кажется, тоже жизнь неплохо знаю и людей. Ты ведь не замужем, подруга, отсюда у тебя и философия в голове. А ведь баба не страшная. Крупная, не каждому по размеру, но на лицо вполне симпатичная. Да, бывает, что и не судьба».