Когда подъехали к дзоту, который перекрывал лесную дорогу, к ним вышел часовой. Усыпив его, Никита открыл дверь в землянку и облучил спящее отделение. После того как с Никитой поработала Камила, у него улучшились все способности, которым его обучили в школе. Пять минут ушло на обыск. Схема минного поля обнаружилась у ефрейтора. Девять противотанковых мин M-36. Связав руки командиру отделения, закинул его в сани. Аккуратно обогнув мины, отправились дальше.

Через полчаса вышли в расположение полка. Начальник разведки полка дал Никите сопровождающего, и через сорок минут они добрались до медсанбата. Энергия Никиты сделала свое дело, и, когда санитары вынимали пилота из саней, она открыла глаза.

– Где я?

– В медсанбате, – ответил он.

– Как Алексей?

– Погиб. Как вас зовут, товарищ летчик?

– Капитан Петровская, – тихо сказала она.

– Срочно несите ее в операционную, – приказал доктор.

«Если выживет, надо будет с ней познакомиться поближе», – мелькнула у Никиты мысль. Сильных магов в СССР он пока встретил немного. Они были, но не высокого уровня. Многие имели большие звания, например, Буденный, у которого имелся удивительный дар – чувствовать лошадей.

Следующие десять дней взвод Белова снова гонялся за группами диверсантов. Финны постоянно наращивали их количество. После того как его взвод уничтожил крупную группу диверсантов, Никиту вызвал Храбров. Он что-то писал своим убористым почерком в блокноте.

– Читай! – резко приказал Храбров, не отрываясь от писания.

Дежурный сержант положил перед Никитой серую папку. В ней оказались шифрограммы, полученные из 18-й дивизии.

Шифрограмма от 28.01.40 г.:

«Держались на лошадях. Теперь их нет – поели. Самолеты сбрасывают мало и нерегулярно. Продуктов нет, истощены. Бросили соль, но она рассыпалась. Народ истощен. Надо бросать сухари, концентраты, соль. Примите меры.

16 февраля с утра начался минометный обстрел. Потом заговорили пулеметы. Финны пошли в атаку, но, попав под наш пулеметный огонь, отошли. Мороз достигал 40 градусов. Затем началась психическая атака: в лесу пели финские женщины, били в бубны и приплясывали. За ними шли бывшие моряки, участники кронштадтского мятежа, осевшие в Финляндии. Горланили по-русски «Яблочко» под гармошку и ругались матом. Прикрывали же их юнкера выборгской военной школы. Защитники гарнизона решили, что сошли с ума».

– Это придумал майор Матти? – спросил Никита Храброва.

– А кто еще? Тот еще мозговерт.

«Может, ты и прав. Похоже, он маг Разума высокого уровня. Где же его обучали?» – подумал Никита.

Шифрограмма от 19.02.40 г.:

«Штаб армии. Ковалеву. Почему морите голодом? Дайте продуктов. Помогайте, выручайте, иначе погибнем все. Кондрашов».

«Положение тяжелое. Несем потери, здоровых 360, больных 750. Ослабели окончательно. Срочно помогите. Держаться нет сил».

Шифрограмма от 22.02.40 г.:

«Черепанову, Серюкову. Авиация по ошибке бомбила нас. Помогите. Выручайте, иначе погибнем все».

– Что? Серьезно бомбили наших? – спросил он у Храброва.

– Контрразведка сейчас разбирается, но я не думаю, что там измена. Просто не хватает опытных летчиков, – оторвался Храбров от карты.

– Какой жестокий подарок на 23 февраля, – проговорил Никита.

– Следом за авиаторами отдарился майор Матти-Мотти. В этот день выкатили орудия на прямую наводку и примерно с трехсот метров стреляли по остаткам танков дивизии. Через два часа почти все танки были уничтожены. Вся надежда обороны дивизии, вся ее огневая мощь – были танковые пушки.

– Нельзя ли этого Матти захватить в плен и направить преподавателем в нашу Военную академию? – спросил Никита.

– Ты бы следил за своим языком, – резко ответил Храбров. – После войны Генеральный штаб будет изучать опыт этой войны. Предполагаю, что будут сделаны соответствующие выводы, – после небольшой паузы сказал Храбров.

Шифрограмма от 23.02.40 г.:

«Погибаем. Катастрофа началась. Требуем разрешения на выход. Дожидаемся до 16 часов. Кондрашов. Кондратьев».

– Команды на прорыв не последовало? – Никита вопросительно посмотрел на Храброва. Тот отрицательно покачал головой.

Шифрограмма от 27.02.40 г.:

«Вы нас все время уговариваете, как маленьких детей. Обидно погибать, когда рядом стоит такая большая армия. Требуем немедленного разрешения на выход. Если это разрешение не будет дано, мы примем его сами или примут его красноармейцы. Кондрашов. Кондратьев».

– Думаю, товарищ майор, вы не просто так дали прочитать эти шифрограммы, – посмотрел Никита на командира, закрывая папку.

– Ты правильно все понял. Завтра вечером командование даст Кондрашову приказ на выход из окружения. Я хочу, чтобы ты пошел к нему и помог чем сможешь.

– Выйду сегодня ночью. Свой взвод размещу в предполагаемом месте прорыва дивизии.

Никита смог пробраться в штаб 18-й дивизии в 18.00 28 февраля и подтвердить разрешение на выход из окружения. В течение часа командиры разрабатывали план прорыва. Точнее, предварительно он уже был разработан. Уточнялись последние детали. Прорыв был запланирован на 21.00. Остатки дивизии и 34-й танковой бригады были поделены на две колонны. Более сильные шли в первой колонне – ею руководили комдив Кондрашов и комбриг Кондратьев. Во второй шли ослабевшие. Командовал всей операцией начальник штаба дивизии майор Алексеев, он же возглавлял вторую колонну. Военному комиссару Разумову поручили вынести и спасти знамя дивизии. Раненых, а их было более трехсот человек, решили оставить на милость победителя. Никита решил пойти со второй колонной.

В 21.00 вперед пошла разведка, за ней бойцы инженерной роты с саперными ножницами для резки колючей проволоки. Когда сняли мины и перерезали колючку – вся колонна бросилась бегом вперед. Все кричали «ура!» и стреляли на ходу куда попало. Было темно, а воины не обладали ночным зрением. Передовой отряд напоролся на финский лагерь, о существовании которого даже не подозревали. Завязался жестокий бой, и это спасло основную колонну от неминуемой гибели. Никита стрелял по вспышкам и часто попадал.

Колонна шла дальше. Были еще стычки с финскими сторожевыми постами, но их забрасывали гранатами и бежали дальше. Он слышал, как Алексеев подбадривал людей: «Не жалей пота – сбережешь кровь!»

В этом бою погибло около двухсот человек. В их числе и комиссар Алексей Разумов. Никита не сразу заметил, как он упал. Пришлось вернуться, по пути усыпив несколько финнов, обыскивающих погибших и достреливающих раненых. В небольшой воронке он нашел Разумова. Тот был еще жив, но тяжело ранен. Осколки попали ему в живот, пробив знамя дивизии. Такие раны не лечились. Остановив сердце Разумова, он стал снимать знамя с его тела. Аккуратно уложил окровавленное знамя в свой сидор и стал доставать документы комиссара из кармана гимнастерки. В это время прилетела мина, разорвавшаяся в десяти шагах сзади. Амулет защиты, отразив часть осколков, полностью рассыпался. Несколько осколков попали ему в спину. Собрав последние силы, Никита телепортировался к месту боя. Он выпал в пяти метрах позади наших пулеметчиков, прикрывавших выход дивизии.