В ответ я тоже поднял бокал.

Ну вот, я только что допросил первого подозреваемого, пронеслось у меня в голове.

Я выпил бокал до дна. Затем, поклоном распрощавшись с тремя торговцами, встал из-за стола и удалился наверх, в свою комнату. В камине догорал огонь, на поду стоял медный кувшин с теплой водой. Несмотря на смертельную усталость, я уселся за стол, чтобы закончить письмо жене.

«Перечитав все только что мною написанное, дорогая, я обнаружил, что не сумел с достаточной ясностью охарактеризовать ход моего расследования. Возможно, мне уже удалюсь отыскать верную нить, и я надеюсь, что надолго не задержусь в Кенигсберге. И на этом добром известии я хочу пожелать тебе благополучия и сказать: „До скорого свидания“».

Я добавил еще несколько нежных слов, предназначенных для детей, затем запечатал конверт и отложил его в сторону. Поставив свечу на стол у окна и переодеваясь для отхода ко сну, я выглянул на улицу, чтобы проверить, идет ли все еще снег. Небо было покрыто тяжелыми кучевыми облаками, луна практически не видна. Я был готов уже отвернуться и направиться к постели, когда какое-то движение в окне на противоположном конце двора привлекло мое внимание. Всматриваясь в запотевшее стекло, я заметил там темную фигуру какого-то человека, державшего свечу, прикрыв огонек рукой. Он наклонил голову набок, словно к чему-то внимательно прислушивался. В мерцающем свете лицо его приобрело гротескные очертания, глаза превратились в две разверстые черные дыры, лоб и нос были зловеще искажены падавшей на них тенью. Человек поставил свечу на подоконник, и в то же мгновение я узнал его. Это был Морик.

Но что мальчишка затевает?

Он поднял глаза на меня и помахал рукой. Парень знал, в какой комнате я остановился, и теперь, кажется, пытался привлечь мое внимание. Мысленно я вернулся к трем купцам, с которыми познакомился внизу. Неужели он пытается шпионить за ними? Нет, мальчишка действительно превращался в настоящую напасть. Я решил, что утром следует серьезно поговорить с ним по поводу его поведения. Рано или поздно из-за своего любопытства он обязательно попадет в беду.

Я задернул шторы, твердо решив больше никогда не слушать Морика и не попадаться на удочку его детской глупости. День для меня выдался длинный и тяжелый, и я жутко устал. Я поспешно умылся и нырнул в кровать. Поскрипывание свежего постельного белья, аромат недавней стирки и крахмала вызвали ощущение довольства и уюта, и я поплотнее укутался в тяжелое пуховое одеяло. Не пройдет и нескольких минут, подумал я, как я усну глубоким и сладким сном. Но в несколько мгновении перед тем, как нежный Морфей принял меня в свои объятия, я внезапно напрягся от ужаса. Приснилось ли мне это, или я на самом деле увидел странную тень, появившуюся вдруг за спиной у Морика? Бледное видение мелькнуло так быстро, что не успело запечатлеться в моем погружающемся в сон сознании.

В ужасе я подскочил в постели, выпрыгнул из нее и подбежал к окну. Отдернув шторы, бросил взгляд на противоположную сторону двора. Там все было темно. Никого и ничего.

Ни свечи. Ни Морика. Никаких признаков человека или призрака.

Первый бледный намек на рассвет коснулся штор моей комнаты, но к тому времени я уже не спал примерно час. Меня разбудил жуткий кошмар. Я проснулся, задыхаясь, вспотевшие волосы прилипли ко лбу, тело напряглось, сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. И тем не менее страшный сон был гораздо менее тяжел и менее ярок, чем обычно. Камень лишь едва коснулся его черепа. Трава не окрасилась кровью. Остекленевшие глаза казались менее застывшими, в них чуть меньше, чем раньше, чувствовался укор. Впервые за все семь лет, в течение которых меня преследовали эти сновидения, я не был парализован ужасом. Я мог двигаться. Я пытался добраться до него, спрыгнув с высоченной скалы, сжимая в руке его спасение. На сей раз меня нельзя было обвинить в бездействии. Я извлек флакон из кармана, ощущая пальцами холод стекла. Луч солнца осветил содержимое, и оно замерцало, засверкало, словно растворенный янтарь…

Я попытался отделаться от неприятных воспоминаний о сне, выпрыгивая из постели. Дрожа от холода, я помешивал серые угольки в камине, подбрасывал в него щепки и лучины, что наколол накануне вечером Морик. Постепенно огонь разгорелся, и я подвинул медный кувшин поближе к нему, чтобы разогреть воду, которой умывался вчера перед отходом ко сну. Подойдя к окну, я выглянул на улицу. За ночь выпало еще больше снега, но в отличие от прошедшего дня на жемчужно-сером небе не было заметно тяжелых снеговых туч. День скорее всего будет морозным, подумал я, глядя на удивительно длинные сосульки, свисавшие с водостока над моим окном. Окно на противоположном конце двора, где я прошлой ночью видел Морика, было темно и пусто. В нем отражался только огонек моей свечи. Что там делал мальчишка? Кто-то наблюдал за ним? Возможно, какой-то сообщник? Или мне все это просто привиделось?

Я накинул на плечи покрывало с кровати и уселся за стол, чтобы составить список того, что мне необходимо сделать за сегодняшний день. Самым первым шло имя адвоката Тифферха. С момента его смерти миновало уже три дня, поэтому улики собрать будет довольно трудно. Сегодня мне нужно наконец начинать работу всерьез. Прошлой ночью я попусту потратил так много времени с некромантом.

Я только приступил к продумыванию плана на день, как вдруг услышат какой-то стук за дверью.

«Морик!» — подумал я, быстро вставая из-за стола и подходя к двери с намерением захватить маленького проныру врасплох. Мальчишка снова шпионит. На сей раз за мной.

Рывком я распахнул дверь.

В коридоре оказалась фрау Тотц, пристально вглядывающаяся в то место, где мгновение назад была замочная скважина. Она с воплем удивления опрокинулась на пышный зад, а ноги взлетели в воздух. Не прошло и секунды, как фрау Тотц приняла обычное положение с таким видом, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло, и уставилась на меня с той жеманной улыбкой, что практически никогда не сходила у нее с лица. Она была как будто приклеена к ее физиономии.

— Доброе утро, герр поверенный, — проворковала она. — Надеюсь, я вас не очень потревожила? Мне показалось, что из-под вашей двери виднеется огонек свечи, и я не осмелилась постучать. Я хотела узнать, что вы пожелаете на завтрак.

— Вчера вечером я уже говорил вам, фрау Тотц, что хочу на завтрак, — ответил я резко. — Хлеб, мед и горячий чай.

Улыбка не исчезла с лица хозяйки и не померкла, несмотря на всю мою грубость. Она застыла у нее на физиономии с пугающей неподвижностью, жуткая, словно гримаса. А столь ранним утром она производила особенно неприятное впечатление.

— У нас в леднике имеются свежий сыр и великолепная ветчина, — продолжала она спокойным тоном. — Я подумала, возможно, вы захотите попробовать…

— Как-нибудь в другой раз, — оборвал я ее.

Хозяйка шпионит за мной. Вчера Морик шпионил за другими постояльцами. А кто-то еще шпионил за Мориком. Может быть, слежка — что-то вроде заразной болезни в доме Тотцев?