Выглядел он вполне себе неплохо, правда лицо бледноватое, тёмные круги под глазами и гипс на левой ноге. Всё остальное скрывало одеяло в разноцветном пододеяльнике. Ага, чувствуется женская рука.

– Как же это тебя угораздило, а?

– Не поверишь. Благодаря одному нашему общему знакомому.

– Какому??

– Помнишь старушку с цацками?

– Старушку? – я почувствовала, как ноги мои превратились в какую-то вибрирующую жижу, и, если бы рядом не стоял стул, мне пришлось бы повалиться на кровать, рядом с Никитой.

– А что ты так испугалась, мать?

– Она что, перебегала дорогу на красный свет?

– Нет! – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Она не перебегала дорогу.

– Что это значит, Ник?

– То и значит! Она стояла на дороге, блин, прямо посередине, и мне пришлось срочно с этим что-то делать!

– И что ты сделал?

– Ну а что я мог сделать, Алён? Что бы ты сама сделала на моём месте, если бы перед тобой, едущей на полной скорости, вдруг появился человек? Естественно, я изо всех моих недюжинных сил крутанул руль. Мне повезло, на встречке в этот момент никого не было! Меня унесло в какой-то овраг, в котором росло одно единственное дерево. Как ты думаешь, везение продолжало меня преследовать?

– Ты врезался в это дерево?

– Нет, блин, оно врезалось в меня!

– Никит, а как ты понял, что это именно она? Ты ведь её в лицо не видел!

– Зато я хорошо рассмотрел двух наглых ухмыляющихся змеюк на её поясе! – мрачно сказал он. – Этого мне хватило.

– Во сколько это было?

– Примерно в три часа дня. На забытой богом дороге у Химок. Я звонил тебе из машины скорой помощи.

– А сколько ты ждал «скорую»?

– Да они как-то быстро приехали, я даже удивился.

– Этого не может быть, Никит.

– Я же говорю, сам удивился. Обычно ждёшь их, ждёшь…

– Да нет, я не об этом! Это не могла быть та старушка, понимаешь?

– Если только по Москве разгуливают две одинаковые старушки с двумя одинаковыми поясками. Это точно была она, отвечаю!

– Примерно за полчаса до твоего звонка эта старушка была в Жаворонках.

– Гонишь!

– Уверена.

– Значит, их точно две, близнецы. Они специально вырядились в твои вещички, чтобы нас попугать. Слушай, а чем мы им насолили, а?

– Тебе бы всё шутить, Князев!

– Да уж дошутился, кажется. Теперь проваляюсь тут, как минимум, неделю, а у меня там заказ… – он затосковал.

– Придумаешь что-нибудь, ты же у нас сообразительный.

– Ага.

Он замолчал. Я пыталась размышлять, но всё время сбивалась с мысли. Обстановка, что ли, на меня так действует?

– А что говорят врачи?

– По поводу бабули?

– Никита!

– Ну что они могут сказать, Алён? Жить буду и все дела, – он зевнул.

– Спать хочешь? Слушай, ну я тогда пойду?

– Иди, Гордеева, – он махнул рукой. – Я всё тебе рассказал, думай теперь. Мне какую-то хрень вкололи, от неё в глазах пятна прыгают.

– Это твои мысли скачут, милый…

Я поцеловала его в щёку и встала. Он захрапел. Мой бывший муж всегда засыпал очень быстро. Крепкий мужской организм, говорила про него моя мама.

Я вышла из палаты и подошла к окну. Вечерело, на Москву надвигались сумерки. В коридоре никого, кроме меня, не было. Надо возвращаться, но что-то удерживало меня здесь, какое-то незавершённое дело. О чём я подумала мимолётно, когда сидела у Никиты? Что-то он такое сказал… Я наморщила лоб. Вспомнила! Близнецы! У нас в роду появление на свет близнецов было частым явлением, причём с обеих сторон – и в папином семействе, и в мамином. Наверняка на перекрёстке этих ветвей – то есть на мне – это выльется в очень серьёзную историю, но сейчас не об этом. Письмо от тёти Лизы лежит у меня в сумочке, а сумочка – на плече, и в холле дальше по коридору есть удобные кресла…

Я пристроилась на белом дермантине и вытащила из конверта исписанный листик, сложенный вдвое. Так, что тут у нас? Почерк у тёти Лизы мелкий, но внятный, похожий характером на свою хозяйку. Ага. Я внимательно вчитывалась в фамилии и имена, путалась, возвращалась обратно, опять забывала и, наконец, нашла то, что искала. В начале двадцатого века у моего прапрадеда Егора родились внебрачные дети, близнецы. Так, правильно. Их записали под другой фамилией, материнской, и больше никакого отношения они к нашему роду, по воле прадеда, не имели. И никаких долей в никаких наследствах тоже. В чём тогда дело? Если предположить, что та бабуля – потомок Марии или Анны Печориных, и каким-то образом из поколения в поколение этих девочек передавалось чувство несправедливого к ним отношения, может быть даже мести, значит именно это чувство сейчас движет старухой, и она начала исполнять своё мерзкое желание на первом члене моей семьи! Пусть даже Никитка не кровный мой родственник, но он имеет отношение ко мне, я его когда-то любила, и озорная бабуля решила начать с него. Первый блин, так сказать. А кто будет второй?

Я вскочила. То, что бурлило сейчас во мне, заставило мчаться меня сломя голову по коридору, пока я, ничего не видя перед собой, не наткнулась на какого-то человека.

– Что, вид вашего мужа вас так напугал?

– Доктор! Евгений Евгеньевич!

– Иван Сергеевич, но это не важно. Что с вами? Вам нужна помощь?

– Нужна! Нет, не нужна!

– А если подумать? – он положил руку на моё плечо. Не знаю, что такого было в его жесте, но я сразу же успокоилась.

– Спасибо, Иван Сергеевич, кажется, мне уже легче.

– Вы уверены? – он внимательно всмотрелся в мои глаза. – Смотрите, перед вами самый лучший человек, которого только можно найти в это время, чтобы получить помощь. Не теряйте такой шанс.

– Вы мне уже помогли, доктор, – я улыбнулась. – У вас удивительные руки.

– Ну вот и хорошо. Улыбка вам очень идёт, Елена Марковна.

– Ну, я пойду?

– Идите!

Я оглянулась только раз. Он по-прежнему стоял в коридоре и смотрел на меня. О чём он думал, я не знала.

Пока я спускалась по лестнице с третьего этажа хирургии, в моей голове крутились и сталкивались друг с другом идеи, одна другой безумнее. То мне хотелось мчаться обратно, в Жаворонки, и сидеть подле родителей, не сходя с места, оберегая их от таинственных бед, то меня тянуло к Никитке, мысль о незавершённости старухиного замысла терзала меня. О себе я не думала совсем. А если эта мнимая родственница захочет и подруг моих осчастливить своей местью? А ведь у Аськи с Ромкой всё только начинается, да и Жанна