Губами по животу, разрывая на хрен юбку, открывая доступ к шёлку белья. Прихватить зубами резинку трусиков, стягивая их вниз, и тут же понимая, что сдохну, если сейчас же не почувствую её язык у себя во рту. И снова вверх, чтобы завладеть искусанными губами, чтобы втянуть в себя её язык, прикусывая и отпуская, позволяя выскользнуть. Рукой срывая нижнее бельё. Дотронулся пальцами нежной плоти и застонал в её губы.

– Такая горячая…

Бессвязным шёпотом, чтобы только не сорваться, не раздвинуть ноги пошире и не ворваться в неё по самые яйца.

Сегодня я хотел по-другому. Сегодня у нас многое будет впервые.

И снова поцелуями спускаться вниз, собирая языком сумасшедший вкус её кожи, раздвигая стройные ноги, сжимая их жадными пальцами под коленями, раскрывая её для меня, осматривая блестящую плоть, чувствуя, как дергается член в предоргазменных спазмах, и, задержав дыхание, приказываю себе успокоиться. Проникаю в нее пальцами, такую раскрытую для меня, наблюдая, как они исчезают внутри, замереть и медленно вытащить уже мокрыми наружу. Теперь смотреть на ее лицо, усмехнуться, глядя исподлобья голодным взглядом.

Снова проникать, наклоняясь и медленно дразня клитор кончиком языка, втягивая губами и опять отстраняясь, чтобы смотреть, как она пульсирует и течет мне на пальцы, приникнуть к розовым складкам, подуть на них и смаковать каждую дрожь её тела. Адская пытка медленно, безумно медленно ласкать ртом её лоно, в то время как от боли, от дикой похоти скручивает живот.

* * *

Я даже не представляла, насколько он моя боль. Я могла только догадываться, предполагать, но не знать. И только где-то в глубине сознания что-то сжималось от страха, что я ещё узнаю. И это будет не физическая боль, а другая. От которой только смерть может стать избавлением.

Сейчас мне было больно от прикосновения его губ к моему рту и нетерпеливого рычания, когда я жадно ответила на поцелуй, выгибаясь под Нейлом, стараясь прижаться к нему всем телом. Впитывать эту похоть и сумасшедшее возбуждение. Я чувствовала, невыносимо чувствовала его. Не только горящим телом, а словно он пронизывал меня насквозь, ментально имея мою душу, лаская ее когтями. Стало страшно, что я ощущаю это уже сейчас, что будет, когда он возьмет меня? Когда придавит весом своего тела и ворвется членом. Я сойду с ума.

Кожа горит под его пальцами, нагревается, саднит. Хочется, чтобы она расплавилась и пропустила эти прикосновения глубже. Сжимает грудь, и я чувствую, как меня начинает трясти в лихорадке, как о его ладонь трется напряженный сосок, отдавая резонансом в низ живота, в пульсирующее возбуждением лоно. Нескончаемая агония. Звук рвущейся ткани, и я выгибаясь снова, в жажде, в бешеной потребности получить больше. Прикусывает напряженный сосок, и меня подбрасывает прострелом тока по всему телу, жалобным низким стоном и ощущением, что все тело превратилось в комок обнаженных нервов. Если прикусит еще раз, я взорвусь.

Смотрю пьяным взглядом, как срывает с себя рубашку, и руки сами тянутся к идеальному смуглому телу. Смять ладонями, впиться ногтями в его грудь и всхлипнуть от восторга. Словно прикасаясь к самому солнцу в жажде ожогов, чтобы запомнить эти прикосновения. Скользит губами по животу, и я начинаю задыхаться. Хочется кричать и требовать прекратить пытку, и в тот же момент не могу сказать ни слова.

Сдирает с меня юбку, и я уже чувствую, как источаю влагу. Глаза закрыты, и веки трепещут, обожжённые солью слез от ожидания. Его губы на моих губах – это не поцелуй, голый голод, когда хочется сильнее, больнее, жестче, чтобы наконец-то сорваться, чтобы до крови и отметин… Откуда эта извращенная жажда к боли?.. Развел широко мои ноги, и наконец-то его пальцы там…

Чувствовать их и не шевелиться, тяжело дыша…Слегка сокращаясь… словно тело затаилось, чтобы потом разорваться на осколки. Глаза закатились, сжимаю простыни, задыхаясь, понимая, что сейчас… еще немного, и я кончу. И чем осторожней он касается, тем сильнее потребность, острее возбуждение. Утонченно режет по нервам. Я никогда не любила нежность, но с Нейлом эта нежность походила на самое изощренное издевательство, на мучение, от которого налилось болью все тело.

Короткими поцелуями скользит по дрожащему животу вниз. Каждое касание горячих губ – стон и судорожное дыхание мольбами. Шепотом.

– Пожалуйста… Нейл… пожалуйста…

Прикосновение языка к мокрым складкам изнывающей плоти… ожидание оргазма… и вместо него – это невесомо бешеное состояние на самом острие лезвия. Режет медленно, рассекая плоть кончиком языка. Намеренно лишь задевая набухший клитор и тут же прекращая ласку. Собственные стоны уже напоминают хриплые крики и рыдания.

Осмелев, впиться в волосы, подаваясь бедрами навстречу. Чувствует мою точку невозврата и набрасывается на горящую плоть всем ртом. Пожирая, сильно посасывая, ударяя языком. Так умело и жестко, заставляя заорать от пронзившего наслаждения. Падаю. С криком, с воплем, похожим на звериный вой, содрогаясь всем телом, сдирая простыни комками. Наслаждение, болезненно ослепительное, разрывает мозг, сотрясает тело, заставляя сжать его голову коленями. Сокращаясь так сильно, до боли в низу живота. Голод вырвался наружу и разлетелся в пепел.

Мучительным стоном его имя… протяжно… как мольбу со слезами по щекам.

* * *

Её просьба лезвием по венам, выпуская наружу неуправляемое желание слышать её крики. И впервые я хочу чистые звуки наслаждения, тонкие и высокие, без тяжёлых ударных боли. Хочу чувствовать, как пульсирует её плоть у меня во рту, как крупной дрожью бьёт её тело в судорогах оргазма. Сжимай меня изнутри, завершай свою пытку, чтобы отыграть последние аккорды моей собственной агонии.

И её удовольствие на моем языке, отдавая вкусом самого крепкого алкоголя. Когда кровь кипит уже с температурой, способной расплавить меня окончательно.

Утробным рычанием возвещая начало своего пиршества, хищник набрасывается на свою добычу, вырываясь на свободу. Жадно сжирая тихие отголоски собственного имени с её губ.

– Ты чувствуешь этот вкус, Лия? – срывающимся голосом. Кусая истерзанные губы. – Это твоё, – распахивая снова в стороны длинные ноги и устраиваясь между ними, – и это МОЁ! – трясущимися от нетерпения руками расстёгивая брюки, – это вкус МОЕЙ боли, малыш!

Пальцами до синяков сжимая бёдра, не торопясь войти в неё, балансируя на зеркальной глади безумия, раздвигать головкой члена её мокрое лоно.

Не отрывая взгляда от её лица, от румянца, расползающегося по бледным щекам, от затуманенных поволокой оргазма глаз.

Нависнуть над ней, опираясь на руки и шумно втягивая в себя её запах.

– Ты – моя болезнь, – слизывая слёзы с лица, – и от неё нет лечения, – рывком войти на всю длину.

И сорваться к дьяволу на самое дно голубого озера её взгляда. Не позволяя отвернуться или закрыть глаза, вдалбливаться в сочное тело, рыча в унисон её стонам, чувствуя, как прошибают спину один за другим электрические разряды дичайшего удовольствия. Они простреливают вдоль по позвоночнику, заставляя выгибаться назад и впиваться сильнее в её ноги, до боли в пальцах.