• видит в папе ролевую модель – тот показывает ему, как взрослые выражают и отстаивают свои потребности и принимают ответственность за себя и свою семью;

• развивает свой личный язык (об этом мы поговорим чуть позже);

• развивает чувство личной ответственности.

Есть три сферы, в которых детям должно быть позволено брать на себя личную ответственность ради их здоровья:

• Их ощущения: что вкусно, а что невкусно; что пахнет хорошо, а что плохо; когда им холодно, жарко и т. д.

• Их чувства по отношению к кому-либо или чему-либо: счастье, любовь, дружба, гнев, разочарование, сожаление, боль, желание и т. д.

• Их потребности: голод, жажда, сон, близость, дистанция.

Позже эта ответственность будет распространяться на свободное время, образование, внешний вид и религиозные взгляды.

Что это значит? Должны ли дети сами принимать решения, настаивать на своем, выбирать то, что лучше для них?

Чтобы ответить, сделаем небольшое лингвистическое отступление. «Решить» означает взять на себя обязанность что-то сделать; «быть ответственным» – согласиться отвечать за последствия сделанного. Это разные вещи, хотя они часто идут вместе.

По мнению многих взрослых, признать равное достоинство детей значит предоставить им «чрезмерную свободу». Такие родители воспринимают свои отношения с детьми как борьбу за власть – кто принимает решения и за кем остается последнее слово. Условия этой борьбы не имеют значения, диктуются ли они взрослыми или строятся на более демократических принципах.

В ситуации Якоба суть не в том, что он хочет играть, а его отец – отдыхать, а в борьбе за власть между ними. Она ведет в тупик, где никто из них не получит желаемого.

Если мы действительно хотим защитить личные границы родителей и детей и помочь детям развить здоровую самооценку плюс личную и социальную ответственность (эти качества неразделимы), семье нужны другие принципы. Мы должны принимать себя и своих детей всерьез, вместо того чтобы цепляться за старые привычки распределения власти.

Эта идея только кажется простой и не сводится к тому, чтобы «разрешить» кому-то что-то делать. Если Якоб просит поиграть с машинками и папа отвечает: «да» – он ему разрешает. Но при серьезном отношении к человеку одних слов недостаточно. Голос и интонация дают понять, относятся к нам серьезно или свысока.

• Принимать другого человека всерьез означает:

• Признавать его право на свои потребности, желания, переживания, чувства, а также право выражать их.

• Видеть потребности другого «его глазами».

• Сосредоточиться на другом человеке, чтобы понимать реалии его жизни.

• Реагировать с пониманием на его действия и серьезно относиться к своей позиции.

эПример

Длинный хвост к кассе универмага. В конце очереди четырехлетняя девочка тянет за руку мать и хнычет: «Мама! Я не хочу больше здесь быть! Почему мы не идем домой?»

Что должна ответить мама? Если она выросла в семье старой формации, то считает своим долгом преподать дочери урок социального поведения: «Нет, ты должна успокоиться. В магазине нужно терпеливо ждать своей очереди».

Более современная мама использует объяснение и отвлечение: «Это невозможно. Я вижу, что ты устала, но посмотри, сколько людей впереди нас. А ты видела симпатичное платьице на той вешалке?»

Обе эти реплики приемлемы и не наносят прямого вреда личности ребенка. Тем не менее они дают девочке понять, что ее чувства и желания не так важны, как мамины. В первом случае они игнорируются, во втором за них предлагается компенсация. Оба раза ребенок вынужден принять серьезное отношение родителя к реальности, не получив того же в ответ.

Рассмотрим разные реакции двух мам на эту ситуацию.

Когда дочь дергает Рут за рукав, она берет девочку за руку и сердито говорит: «Прекрати! Ты будешь стоять здесь, пока мы не закончим. Тебе ясно?»

Девочка хочет возразить, но мама пытается посадить ее в коляску. Ребенок бросается на пол и плачет: «Нет, нет, я хочу отсюда! Не заставляй меня!»

С трудом подавляя гнев, Рут поднимает дочь с пола, но та упирается и не хочет в коляску. Мать в отчаянии шипит: «Хватит уже, глупышка! Садись, а не то…»

В этот момент пронзительный плач переходит в хныканье, и матери удается запихнуть ребенка в коляску. Девочка продолжает всхлипывать, пока мама доходит до кассы и платит за покупки.

Лена и ее четырехлетняя дочь тоже застряли в длинной очереди. Девочка говорит матери: «Мам, мне здесь не нравится… Мы скоро пойдем домой?»

Лена ласково отвечает: «Ты права. Здесь ужасно жарко и столько людей! Я заплачу, и мы сразу уйдем. Вы с сестренкой можете повесить эти носочки на место?» – она показывает на детские носки, которые упали на пол.

Девочки развешивают носки. После этого младшая усаживается в коляску, а старшая просит соску.

В чем главная разница между этими двумя матерями? Лена относится к своей дочери серьезно, Рут – нет.

Дочь Рут обращается к своей маме таким тоном и языком, что ясно: она не привыкла к серьезному отношению. С первых слов она ноет и защищается; ее голос звучит раздраженно и эгоистично. Девочка с раннего возраста знает: ее желания и нужды неинтересны маме или раздражают ее, или и то, и другое. Ребенок борется за свои права, чтобы почувствовать свою ценность, но чаще всего проигрывает. История в магазине только подтверждает этот печальный опыт.

Но и сама Рут не привыкла, что к ней относятся серьезно, и просто не способна воспринимать свою дочь иначе, чем воспринимают ее. В результате начинается борьба за власть, в которой страдает личность ребенка. Хотя мать кажется выигравшей эту битву, они обе проиграли, потому что не получили того, чего хотели. Девочка утратила еще часть своей самооценки и доверия к людям; мать в очередной раз испытала последствия своей низкой самооценки и материнской уверенности в себе. Кроме того, их отношения ухудшились.

Только время покажет, сломается ли дочь Рут настолько, что станет милой и послушной, или она начнет общаться с матерью в той же оскорбительной манере, в какой общались с ней. Если бы этот инцидент происходил тридцать или сорок лет назад, у ребенка не оставалось бы иного выбора, как приспособиться. Деструктивные моменты ее детства были бы незаметны, пока она не стала бы взрослой. Сейчас результаты проявляются быстрее. К пубертату она наверняка начнет вести себя саморазрушительно.

Вернемся к Лене. По ее общению с дочерью видно, что ребенок растет в семье, где принято выражать свои чувства и желания и где всех принимают всерьез. Лена решает их общую проблему, попросив девочку сделать что-то полезное, пока они ждут. Ребенок не получает желаемого, но ее чувства принимаются, и она доверяет маме. В дальнейшем она научится брать на себя ответственность за свое самочувствие, когда приходится долго ждать.