– Правильно. Покажи им, Верунь. Пусть знают наших. Чай, не хуже их.

Информации о клининге – так, оказывается, называлось то, чем собиралась заниматься Вероника, – в Интернете обнаружилось довольно много. Она читала несколько дней, после чего у нее родилась куча новых идей, и она полностью переработала первоначальный проект.

Новый вариант произвел на Александра Михайловича сильное впечатление.

– Растете на глазах, Вероника Леонидовна. Просто отлично. С этим уже можно всерьез работать.

Вероника зарделась, как школьница. Да она и ощущала себя почти школьницей, и сердце зашлось от радости. И она прятала от Александра Михайловича глаза, стремясь во что бы то ни стало скрыть, как ей приятна его похвала.

– А почему это вы голову опустили? – строго осведомился он. – Я ведь вас, кажется, не ругаю, а совсем наоборот. Нет, Вероника Леонидовна, пять минут назад вы мне нравились больше. У вас глаза горели. Что это вы вдруг скукожились?

– Совсем не скукожилась.

Она с огромным трудом заставила себя поднять голову и встретиться с ним глазами. Он так смотрел на нее! Весело, ласково, почти с нежностью. Как когда-то смотрел Андрей, и больше никто.

Ника мотнула головой, прогоняя совершенно не нужные сейчас воспоминания.

– Четверка, Вероника Леонидовна, уже лучше.

Он коснулся ее плеча. Ее будто током ударило. Она дернулась.

– Простите. Случайно, – пробормотал он и, резко покинув кресло, принялся нервно ходить взад-вперед по кабинету.

– Значит, так, – уже совершенно по-деловому продолжал он. – Сейчас я к вам приставлю одного нашего юношу. Вы с ним вместе все распишете и обсчитаете. И милости прошу ко мне со сметой. Кстати, советую вам потихонечку начинать работать над кадровым составом. Людям пока ничего конкретно не обещайте. Просто прозондируйте почву. А то, когда потребуется, людей в два дня не найдешь.

Теперь Вера и Александр Михайлович виделись почти каждый день, и каждый раз, приходя к нему, она замечала, как теплеют его глаза. Он явно был ей рад, однако дальше ничего не происходило. Они быстро решали возникающие с проектом проблемы, и она покидала его кабинет в полном смятении: наверное, ей почудилась его радость. Она все себе напридумала, выдавая желаемое за действительное.

Однако на следующий день его глаза снова вспыхивали при ее появлении, и, значит, она не ошибалась, он рад, он просто оживает, когда ее видит. А после ее вновь охватывало смятение, ибо речи его по-прежнему были сухи и сдержанны. И она вновь и вновь предавалась мучительным размышлениям, как он к ней, Вере, на самом деле относится, да и вообще, относится ли как-нибудь? Но если никак не относится, зачем ему все это надо? Не мог же он до такой степени увлечься ее проектом. Масштаб-то явно не его, даже если клининговый бизнес и окажется прибыльным. Был и еще один признак, вселявший в Веронику надежду, что Александр Михайлович выделяет ее среди остальных сотрудников. Его секретарша, даже и после того как убедилась, что у Вероники с ее шефом строго деловые отношения, продолжала беседовать с ней исключительно сквозь зубы. Вообще-то Вероника не любила наживать врагов, однако Ленино отношение доставляло ей некоторое удовольствие, ибо подтверждало ее собственные догадки и наблюдения.

А уж когда Веру к тому же назначили куратором проекта и она переехала из комнаты для уборщиц в отдельный стеклянный отсек на втором этаже, сомнений у нее осталось еще меньше. Да и Светлана, вызвав ее в отдел кадров, восхищенно проговорила:

– Поздравляю, Вероника Леонидовна. Надо же. Даже представить себе не могла, что в нашей конторе столь быстрый карьерный рост возможен за такое короткое время. Я-то, признаюсь, сразу потенциал ваш почувствовала. Ведь на старшего менеджера, честно сказать, вас тогда не Галя, а я рекомендовала. Мне показалось это логичным. У остальных-то уборщиц образование не выше среднего. Ну да теперь для вас это пройденный этап. Замечательно себя проявили.

И Вере стало ясно: Светлана к ней подлизывается! Даже ее имя-отчество менеджер по кадрам произносила теперь по-другому. Вместо прежнего вежливо-снисходительного оно теперь звучало в ее устах подобострастно-почтительно. Еще немного, и станет к ней на работу проситься. «А что, – подумала Вера. – Ведь и возьму. Мне хороший менеджер по кадрам не помешает». Но главным для нее было другое: поведение Светы красноречиво свидетельствовало, на каком она счету у Александра Михайловича.

Теперь, когда она работала на втором этаже и перезнакомилась со многими сотрудниками фирмы, она волей-неволей узнала много нового о первом заме генерального. Александр Михайлович оказался любимой темой для обсуждения подчиненными женского пола, особенно молодыми и незамужними. Он явно у них проходил по разряду завидного жениха: богатый, красивый, свободный и к тому же порядочный. Конечно, уже совсем не юн, однако для мужа это скорее плюс, чем минус. Минусом, по их дружному мнению, было совсем другое: Александр Михайлович ни на одну из них не обращал никакого внимания. И это при том, что многие изо всех сил старались, чтобы он обратил, тщетно создавая, если так можно выразиться, различные «информационные поводы». Обсуждали подчиненные и бывшую жену А. М. Вера узнала, что та была редкостной красавицей и не менее редкостной стервой. Десятью годами моложе мужа, она вела себя так, словно оказала большую честь, согласившись выйти за него, хотя на самом деле ровным счетом ничего собою не представляла, пока он на ней не женился. Он, однако, ее обожал. И потакал ей во всем. И даже смирился, когда она наотрез отказалась рожать детей. Так они и жили, пока она три года назад на отдыхе не нашла себе молодого олигарха, который без памяти в нее влюбился, после чего она в одночасье развелась с А. М., не забыв, впрочем, стребовать с него солидную долю имущества, и связала свою судьбу с олигархом, родив одного за другим двоих детей.

Для Александра Михайловича измена жены и развод стали страшным ударом. Офисные девушки искренне ему сочувствовали, одновременно радуясь, какой замечательный мужчина освободился. Разумеется, каждая примеряла на себя роль главной утешительницы. Однако она так до сих пор никому и не досталась. Даже временно. Все тем не менее продолжали надеяться. Надежда ведь умирает последней. А зам генерального до сих пор оставался свободным.

Впрочем, Веронике недолго довелось сидеть на втором этаже. Едва проект был готов, Александр Михайлович, вызвав ее к себе, сказал:

– У меня к вам, Вера, очень серьезный разговор.

У нее сердце сжалось от радостного предчувствия. Неужели решился? Однако разговор оказался сугубо деловой.

– Мне очень нравится, как вы работаете. И хватка у вас есть, и мысли свои замечательно излагаете. Соображаете быстро. И высшее образование у вас в наличии. С удовольствием оставлю вас у себя. Отправлю поучиться по нашей специфике, и, думаю, после этого вы сможете сделать неплохую карьеру. Как вам такое будущее?

– Но… – Его предложение застало Веру совершенно врасплох. – Разве вы от моего проекта отказываетесь?