подавлено, зная, что под черепом у него находится бомба. Конечно, его уверили, что сама она не сдетонирует, но поверить в это окончательно и безоговорочно было сложновато. Время от времени Макс подносил руку к голове, словно забывая, что чип имеет микроскопические размеры, и будь он даже помещён под кожу, нащупать его было бы невозможно.

— Прекрасное животное, — проговорил Нороков, восхищённо наблюдая за тигром. — После войны надо будет сделать ему нормальный вольер вместо этой дурацкой клетки. Думаю, муниципалитет выделит средства.

— Вы интересуетесь судьбой животных? — спросил Макс, с удивлением взглянув на полковника.

— Почему нет? — отозвался тот, отходя от ограждения и направляясь к клетке с гепардами. — В мире осталось не так много настоящей красоты. Я имею в виду, созданной природой. Сохранить и преумножить её — одна из основных задач человечества.

— Но этим ведь и так занимаются, верно?

— Да, постольку поскольку. А я говорю о том, чтобы сделать сохранение животных и растений одной из первостепенных задач.

— Вы сказали «после войны». Вы уверены в победе Республики?

— Конечно. Как же иначе?

— В смысле?

— Я хочу сказать: зачем иначе воевать?

— Не у всех есть выбор.

— Я говорю не о солдатах, а о тех, кто начинает и прекращает войны.

— И вы из их числа?

Нороков неопределённо пожал плечами.

В этот момент справа зазвучала торжественная музыка. Засветилась точка общественного вещания. Над голографической платформой развернулось огромное изображение заставки какой-то телепередачи: на светло-голубом фоне медленно проявился золотой пентакль. Он начал вращаться под музыку, а потом заставка раздалась в разные стороны, и Макс увидел немолодого мужчину в коричневом френче с нашивками. На груди у него висели разные медальоны, и самым большим была пятиконечная звезда, усыпанная самоцветами.

— Кто это? — спросил Макс Норокова.

— Брат Марчелло, — ответил полковник. — Так он себя называет. Настоящее имя Юрий Келехсаев.

Мужчина на голограмме опёрся кулаками о кафедру и, подавшись вперёд, заговорил низким вкрадчивым голосом, в котором слышались властные нотки, свойственные людям, привыкшим внушать другим своё мнение. — Братья! Я рад приветствовать вас в этот светлый, значимый для всех нас день!

— Кто он такой? — спросил Макс, разглядывая грубые черты лица оратора: тяжёлый подбородок, набрякшие под водянистыми глазами мешки, кустистые брови, почти сросшиеся на переносице, дряблые щёки — похоже, брат Марчелло давно не посещал пластического хирурга и пренебрегал наноомоложением.

— Проповедник, — отозвался Нороков.

— И что он делает?

Полковник пожал плечами.

— Собирает паству, читает проповеди, собирает пожертвования. У него есть свой храм в юго-западном районе города. Он очень популярен.

— Ваш человек?

— Отчасти. Мы его подкармливаем, но близко к кормушке не подпускаем, — Нороков усмехнулся. — Нам не нужны у власти лишние люди.

— Нашему президенту открылось знание о могущественном оружии, которое сокрушает наших врагов! — надрывался тем временем брат Марчелло. — Это результат неустанных изысканий, наградой за которые стал дар высших сил!

— Что он несёт?! — Макс нахмурился.

— В основе пентаклизма, как вам должно быть известно, лежат оккультные ритуалы, отчасти связанные даже с древним религиозным течением, называемым Сатанизмом. Это учение противопоставляло себя официальной христианской церкви. Его последователи пытались обрести силу, власть и богатство путём заключения договора с повелителем тьмы. Многие известные люди тайно обращались к этому течению, известен даже случай, когда оккультизм пытались поставить на службу целому государству. Я говорю о фашистской Германии, или Третьем Рейхе, существовавшем в первой половине двадцатого века. Тогда был даже создан орден под названием Анненербе, занимавшийся изучением оккультных ритуалов и сверхъестественных возможностей человека. Фашистские вожди собирали экстрасенсов из разных стран в надежде на то, что они помогут им заключить договор с Сатаной и обрести власть над миром.

— Ну и как, у них что-нибудь получилось?

— Сомневаюсь, — Нороков усмехнулся. — На одних ритуалах далеко не уедешь. К тому же, необходимо реально смотреть на вещи.

— Как это сделали вы?

— Да, как это сделали мы, разгадав зашифрованные записи ксенов и создав благодаря им настоящее оружие, равного которому не было в истории человечества.

— А как же брат Марчелло, ритуалы и все эти храмы, в которые ходят пентаклисты?

— Это религия, мистер Сеймор, которая помогает сплотить людей вокруг одной идеи, создать единое культурное пространство. В условиях тотального космополитизма, когда понятия родины уже практически не существует, это очень важно, если ты хочешь противопоставить одну часть общества другой.

— Почему вы выбрали оккультизм, а не какую-нибудь из религий? Например, христианство, ведь и ваши союзники тамплиеры исповедуют её.

— Потому что старые религии себя изжили, они уже не могут дать ничего нового. И вы зря думаете, что тамплиеры — христиане. Это одна видимость. Между прочим, христианство запрещает евгенику, а гвардедиасы экспериментируют с человеческим организмом. Вы ведь были у них в лабораториях?

— Довелось.

— Значит, понимаете, о чём я говорю. Менять или «улучшать» тело человека, созданное по образу и подобию Господа — кощунство. Так считают христиане. Но гвардов это не останавливает.

— А что нового в Пентаклизме?

— Он даёт людям надежду проникнуть в тайны мирозданья. Наш президент — живой пример. Вы же слышали брата Марчелло: Великий Мастер снёсся с высшими силами и вырвал у них тайну! Значит, каждый может достичь чего-нибудь подобного. Это воодушевляет.

Глава 25

Макс отвернулся от разглагольствующего проповедника и некоторое время наблюдал за гепардами. Изящные животные лежали на имитациях скал и ветвистых деревьях, свесив лапы и хвосты. Даже дремлющие и расслабленные, они оставались прекрасными и грациозными.

— Знаете, — сказал Макс, — когда меня вербовали, то спрашивали, смогу ли я поделиться с вашими людьми Учением, которое практикует Федерация.

— Кто это вас спрашивал? — Нороков удивлённо поднял брови. На его лице было написано весёлое недоумение. — Фолнер, что ли?

— Да, он. И ещё отец Маринэ.

Нороков махнул рукой.

— Забудьте! — сказал он, усмехнувшись. — Рей Фолнер устарел. Надо же такое придумать: рассказывать об Учении, — он покрутил головой. — Зачем нам слушать про зачаточные умения экстрасенсов, когда мы можем менять пространство? А предсказателей и телекинетиков у нас самих хватает.

Они с Максом отошли от клеток и двинулись по центральной аллее зоопарка, глядя по сторонам и рассматривая животных. За ними следовали на расстоянии полусотни метров телохранители. Над головами была стеклянная