Слева от меня привязана веревка, и это моя единственная надежда. Ухватившись за нее, отсекаю ножом то, что ниже моей руки, и едва удерживаюсь, когда веревка начинает стремительно уносить меня вверх, оставляя бандитов внизу. Пока шахта схлопывается, меня возносит к блоку и швыряет, как из пращи, так что я отлетаю к краю провала. Цепляюсь за камни, не обращаю внимания на боль и лезу вверх. Когда остатки постройки скрываются в бездне, я кое-как выбираюсь на поверхность. Грохот внизу возвращается облаком пыли – последним вздохом бывшей шахты.

Еще бы чуть-чуть…

Отряхиваясь, я поворачиваюсь, чтобы убраться как можно дальше от этого хаоса, и замираю на месте.

За мной наблюдают трое. У меня перехватывает дыхание.

– Такую женщину, как ты, надо еще поискать, – говорит Бронн. – Капитан.

Он назвал меня капитаном.

Едва звучит это слово, как напряжение, о существовании которого я все это время даже не подозревала, отпускает меня. Я и не предполагала, насколько глубоко во мне засела неуверенность.

– Что так долго?

Бронн делает шаг навстречу:

– Мы делали все, чтобы за нами не увязался король, одновременно отслеживая твое продвижение. Непросто сохранять двуличие, знаешь ли.

Я позволяю себе улыбнуться:

– Думаю, у тебя это получается гораздо успешнее, чем ты себе представляешь.

Он отвешивает легкий поклон:

– Лучший комплимент, который мне делали.

Тут Бронн крепко обнимает меня, не обращая внимания на посторонних.

– Рад тебя видеть, – бормочет он мне в волосы, и, судя по тону, у него были большие сомнения в том, что он когда-нибудь это скажет.

Я прижимаю его к себе. Я так по нему соскучилась.

В конце концов слегка отстраняюсь и прищуриваюсь.

– Так, значит, я тебе заплатила? – напоминаю ему его слова на суде.

Бронн пожимает плечами:

– А что? Ты же велела нам тебе подыгрывать и доверять, что я и делал. – Теперь он весь сияет. – Обдурил их всех, скажи?

Я качаю головой и смеюсь:

– Еще как! Даже я чуть было не поверила.

Улыбка исчезает с его лица, и на смену ей приходит внезапная серьезность:

– Меня от каждого слова тошнило.

– Знаю. Извини, что тебе пришлось через это пройти.

Я неохотно отстраняюсь от него и иду поприветствовать своих друзей, замечая, что над нами кружит мой верный морской гриф Коготок. Харли, неудержимый и прямолинейный штурман, ставшая одним из моих наиболее доверенных друзей, выходит вперед и душит меня в своих материнских объятиях, отчего мне сразу становится теплее на душе. Не отпуская моих рук, она слегка отклоняется назад и рассматривает меня. Смотрит на тонкие, сбившиеся волосы, на исхудавшую фигуру, на кожу, покрытую синяками, и присвистывает.

– Я в порядке, – уверяю я. – Правда.

– Знаю, – сильнее сжимает она мои руки. – Ты круче, чем кажешься.

Но когда она мне подмигивает, я, чувствуя ее любовь и поддержку, делаю усилие, чтобы не разрыдаться.

Потом меня приветствует Тоби, и я готова поклясться, что с нашей последней встречи мальчишка вымахал еще на фут. Сын старшины-рулевого после смерти Адлера просто расцвел на корабле, хотя никак не привыкнет к морской качке.

– Вы в порядке, капитан?

Его беспокойство настолько искренне, что я обнимаю его.

– Теперь да. Где твой отец?

– Рен вернулся на «Деву» с остальным экипажем, – отвечает Бронн. – Надеюсь, у тебя есть план, потому что нам нужно срочно что-то предпринять.

– Есть. Ну или вроде того. – Я морщу нос. – Но тебе он не понравится.

Харли смеется:

– Меня-то ты знаешь: чем план безумнее, тем лучше.

– Расскажешь по пути к «Деве», – предлагает Бронн, однако я ухватываю его за руку.

– Нет. Я пока не собираюсь покидать этот остров.

Он хмурится, однако не произносит вслух вопрос, читающийся в его взгляде.

– На открытом пространстве разговаривать небезопасно. К югу отсюда есть пещера, в которой я раньше припрятывал хрусталь для Адлера. Там нас не потревожат.

Мы идем все вчетвером. Бронн не отходит от меня. Я рассказываю о бандитах, которых обнаружила в шахте. Если они прячутся по шахтам, пещера Бронна может оказаться не такой безопасной, как ему кажется, однако когда мы до нее добираемся, сразу видно, что здесь никого не было: вход едва различим среди темной груды камней. Мы пробираемся через лаз и присаживаемся среди острых выступов.

– Выкладывайте все. О Торине хоть что-нибудь слышно?

Троица переглядывается. Харли глубоко вздыхает и дотрагивается до моей руки.

– Муж твой все еще жив. Шарп при нем в замке, но это то немногое, что мы знаем о его состоянии. Что касается политики, все еще хуже, чем раньше. Бандиты воспользовались твоим заключением под стражу и бесятся. Было много смертей. Много нападений.

Хотя я примерно того и ожидала, выслушивать это больно.

– А сами Острова по-прежнему слабеют, – продолжает Харли. – Пожары распространяются по Целинному острову, и теряем мы не только урожай. Гибнет черная ежевика.

От этой новости мое сердце сжимается. После того как на Четвертом острове погибло столько целебных трав, запасы лекарств и без того таяли на глазах. Утратив главную составляющую второго бальзама, мы не сможем вылечить ничего и никого.

Харли между тем продолжает:

– Пастбища Пятого острова больше не возобновляются, так что животные голодают. Это похоже на… – Она делает паузу, и я напрягаюсь. Что она боится сказать? – Как будто Острова прокляты.

Я вспоминаю падение птиц и мертвых рыб на берегу и чувствую, что все взаимосвязано. Мог ли жар последних следов волшебства Четвертого острова стать той искрой, которая теперь медленно губит все остальные? Уж не Адлер ли обрек нас на смерть?

У меня внутри все сжимается. Потому что, если я права, мне понадобится не только волшебство для восстановления мира на Островах. Придется восстанавливать сами Острова. А как такое вообще возможно?

– Мы должны найти способ защитить Торина, – говорю я, отгоняя кошмарные мысли. Первым делом – главное. – Он жив милостью своего отца, и стоит только королю почувствовать малейшую угрозу…

– Об этом уже позаботились, – отвечает Бронн. – Там внутри мои люди. Они внимательно наблюдают и получили приказ действовать любым способом, чтобы только уберечь принца.

Я смотрю на него, осмысливая услышанное.

– Там твои люди?

Атмосфера в пещере меняется, воздух становится холоднее.