litbaza книги онлайнНаучная фантастикаСрубить дерево - Роберт Франклин Янг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 107
Перейти на страницу:

Иногда Марианна спрашивала себя, как ее засосало в эту рутину, и тут же одергивала себя: в душе она прекрасно знала ответ. Рутина – удел всех бездарных личностей; если у тебя нет выдающихся способностей, туда тебе и дорога. А если ты к тому же упрямишься и отказываешься признаться себе в своей бездарности, ты застреваешь в ней надолго.

Одно дело – танцевать в телевизоре, и совсем другое – приделывать ручки к сковородкам: можно быть грациозной или неуклюжей, везучей или невезучей, но как ни крути, все сводится к одному – есть у тебя талант или нет. И, кроме того: ты можешь тренироваться сколько угодно, но если у тебя толстые ноги, никто не захочет смотреть твои танцы и ты все равно окажешься на фабрике сковородок. Каждое утро ты идешь на работу, каждый день похож на другой – точно такой же. И когда вечерней порой ты приходишь домой, перед тобой проплывают все те же мысли – как ты едешь на огромном конвейере сквозь беспощадные месяцы, пока не приблизится последний решающий месяц, который окончательно приведет тебя к общему знаменателю, и ты станешь такой же, как все…

По утрам она вставала и готовила завтрак в своей крошечной квартирке, а потом ехала на автобусе на работу. Вечерами возвращалась домой, в одиночестве готовила ужин, а потом смотрела телевизор. По выходным – писала письма и гуляла в парке. Порядок был неизменным, и Марианне казалось, что уже никогда ничего не изменится…

Но однажды вечером она вернулась домой и обнаружила у себя на оконном карнизе летающую сковородку.

Это был ничем не примечательный день – сковородки, начальство, скука и усталость в ногах. Около десяти часов к ней подошел механик и пригласил пойти с ним на танцы. Танцы были запланированы на вечер – каждый год компания устраивала вечеринку на свои средства в канун Дня Всех Святых. Марианна уже успела отказать пятнадцати кандидатам в партнеры по танцам.

Сковорода проехала мимо, и она приделала к ней ручку.

– Нет, скорее всего, я не пойду, – сказала она.

– Почему? – спросил он в лоб.

Вопрос был хороший, но Марианна не смогла дать на него честный ответ – правду она скрывала даже от самой себя. Поэтому повторила ту же невинную ложь, что говорила другим.

– Я… я не люблю танцевать.

– А-а.

Механик наградил ее тем же взглядом, что и остальные пятнадцать его предшественников, и пошел дальше. Марианна пожала плечами. Не все ли равно, что они подумают, сказала она себе. Мимо проехала еще одна сковородка, а за ней еще и еще.

Вскоре настало время обеда, и Марианна вместе с другими работниками поела сосисок с тушеной капустой в столовой компании. Ровно в 12:30 шествие сковородок возобновилось.

После обеда ее приглашали на танцы еще два раза. Можно подумать, она – единственная девушка на фабрике! Порой она ненавидела свои голубые глаза и круглое румяное лицо, даже свои светло-золотистые волосы, которые притягивали мужчин, как магнит. Но ненависть к своему внешнему виду не помогала ей в решении проблемы, а лишь усугубляла ее. К половине пятого у нее разболелась голова, белый свет был не мил.

Когда она вышла из автобуса на углу, дети уже выпрашивали сладости, как и положено в канун Дня Всех Святых. Повсюду были светящиеся тыквы, ведьмы и гоблины, хитро посматривающие по сторонам. Но Марианна ничего не замечала.

Канун Дня Всех Святых – праздник ребятишек, а не «озлобленной старухи» двадцати двух лет от роду, работающей на фабрике сковородок.

Она дошла до своего дома и забрала почту со стойки внизу. Ей пришло два письма, одно от матери, другое…

Сердце Марианны бешено колотилось, пока она поднималась в лифте на шестой этаж и шла по коридору к двери своей квартиры. Но вначале она заставила себя прочесть письмо от матери. Это было обычное, ничем не отличавшееся от предыдущих письмо. Урожай винограда выдался богатым, но после обрезания, подвязывания, дискования и найма конного пропашника, а также выплат сборщикам от чека ничего не останется (и неизвестно, когда он придет и придет ли вообще). Куры несутся лучше прежнего, словно чувствуют, что яйца подешевели. Эд Олмстэд делает пристройку к своему магазину (давно пора!). Дорис Хикетт родила мальчика весом в семь фунтов. Папочка обнимает тебя. Забудь уже, пожалуйста, свою глупую гордость и возвращайся домой. P. S. Марианна, ты должна увидеть, как чудесно Говард Кинг перестроил свой дом. Когда он закончит, выйдет роскошный дворец.

У Марианны комок подступил к горлу. Дрожащими пальцами она распечатала второе письмо:

«Дорогая Марианна,

Я обещал, что больше не буду писать тебе. Много раз в своих письмах я просил тебя вернуться домой и выйти за меня замуж, и все без ответа. Но есть вещи, ради которых стоит поступиться мужским самолюбием.

Думаю, ты уже знаешь, что я перестраиваю дом, и тебе известно, зачем я это делаю. Если ты еще не догадалась, то знай: я делаю это ради тебя, по этой же причине я купил этот дом. В нем будет всего одно панорамное окно, и я не знаю, где его делать – в гостиной или на кухне. На кухне оно было бы в самый раз, но оттуда будет виден только сарай, а ты знаешь, как он выглядит. В гостиной оно треснет первой же зимой, едва подует северо-западный ветер, но зато оттуда открывается чудесный вид на дорогу и ивы над рекой. Ума не приложу, что делать.

Холмы на юге у поляны оделись в золотисто-красные одежды, тебе всегда это нравилось. Ивы словно в огне. По вечерам я сижу на крыльце и представляю, как ты идешь по дороге и останавливаешься у калитки; я поднимаюсь, иду навстречу по тропинке и говорю тебе: „Я рад, что ты вернулась домой, Марианна. Ты же знаешь, что я тебя люблю, как и прежде“. Услышь меня кто-то со стороны, наверняка бы подумал, что я не в своем уме – ведь дорога всегда пустынна, и у калитки никого нет.

Говард»

Это было декабрьским вечером, в морозном воздухе разносились песни, смех, хруст снега под ногами бегущих, пыхтение трактора, везущего сани, груженные сеном. Звезды были такими яркими и близкими, что, казалось, вот-вот заденут верхушки деревьев, едва различимые в темноте. Холмы, покрытые чистым, голубоватым в свете звезд снегом простирались вдаль, все выше и выше, до темной полоски леса. Все разместились в сене на санях, а Марианна ехала на тракторе рядом с Говардом; трактор бросало из стороны в сторону по ухабам, а свет фар прыгал по разбитой сельской дороге.

Говард обнял ее, она ощутила его морозное дыхание, когда их губы слились в поцелуе.

– Я люблю тебя, Марианна.

Она видела, как слова слетали с его губ клубами серебристого морозного воздуха и тонули в темноте. И неожиданно для самой себя заметила, как ее слова, тоже серебристые, несмело выдохнулись в воздух, и тут же с изумлением услышала:

– Я тоже люблю тебя, Гоуи. Тоже люблю…

Она не могла точно сказать, как долго она так сидела и плакала. Ее прервал тикающий звук. Наверное, долго, подумала она, раз ноги и руки затекли. Звук шел из окна ее спальни, и она подумала, что это обычные булавки, привязанные на веревках к окну. Они раскачивались от ветра и издавали стук. В детстве она вместе с другими детьми часто привязывала такие же булавки к окнам старичков, проводивших канун Дня Всех Святых в одиночестве.

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 107
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?