про Порт-Артур тоже как ножом по сердцу резанула. Где-то там и мой родственник сейчас сражался. Прапрадед. Дед у себя в шкатулке со своими орденами его крест «За Порт-Артур» хранил. Серебряный. Офицерский. Сам крест на манер Георгиевского, но со скрещенными мечами. В центре креста розетка в виде шести бастионного многоугольника крепости. В ней на белой эмали чёрный силуэт эскадренного броненосца. На горизонтальных концах креста выпуклые надписи. На левом — «ПОРТЪ», а на правом — «АРТУРЪ». На обороте знака — штифт для крепления к одежде. Дед наградой своего деда очень гордился. Мне про его подвиги рассказывал. Ну, и вообще, как наши там воевали. Цифры приводил. Японцы де потеряли во время осады крепости более ста десяти тысяч человек, из них — десять тысяч офицеров. Потери русской армии — двенадцать с лишним тысячи человек, из них убитых более пяти тысяч, умерших от ран почти две с половиной тысячи и умерших от болезней ещё полторы, пропавших без вести — тысяча, умерших в госпиталях Порт-Артура в течение месяца после капитуляции — одна тысяча пятьсот с небольшим, умерших при следовании в плен — четыре десятка и умерших в плену триста пятьдесят человек.

— Сука… Стессель… Под суд его, сволочь…

Всё повторял Донат Всеволодович.

— Ильич, плесни… — указал пришедший на сейф, что в кабинете Ильи Ильича стоял.

Не первый раз он здесь, знал, что и где хранится.

Хозяин кабинета не отказал. На меня вопросительно посмотрел. Я утвердительно головой кивнул. Тут же на столе нарисовались три стопочки петровских времен и графин шустовского.

Выпили. Закусили мануфактурой. Илья Ильич снова разлил.

Телеграммы из Порт-Артура я ещё в селе у Федора из всех других выделял. Из-за прапрадеда. Он как бы меня со здешним миром связывал. Дед ещё не родился, про отца и не говорю.

Бои за крепость начались в августе. Мужики в селе тогда эту новость горячо обсуждали. Удержат? Сдадут? Больно уж силы были не равные…

Потери японской армии были огромны. Мужики головами качали. Хорошо де наши воюют. Однако, и вздыхали. Списки погибших из Вятской губернии тоже в размерах выросли. Оставлен на поле боя… Ранен…

— Более тридцати тысяч в плен сдал… Сука…

Я из воспоминаний вынырнул. Донат Всеволодович опять Стесселя почём зря крыл.

— Могли ведь ещё защищаться. Да, Илья Ильич?

Донат Всеволодович Илью Ильича чуть не в грудь своим пальцем тыкал. Антиквар вздыхал и головой только качал.

— Володя там у меня… Сыночек…

Илью Ильича начало развозить. Он больше чай любил, алкоголь редко употреблял.

Графин Ильи Ильича опустел. Душа же Доната Всеволодовича огнём горела. Тушить его требовалось.

— Иван, не в службу, купи пару «Курвуазье».

Сам пятерку мне протягивает.

Сходил. Тут, недалеко. Две бутылки принёс и двугривенный сдачи.

По мне, лучше бы ямайского рома взяли. На три бы бутылки хватило и ещё полтинник остался. Но, как уж Донат Всеволодович заказал…

Весь коньяк мы так и не допили.

На второй бутылке Донат Всеволодович в «Орёл» на извозчике укатил. По причине сна Ильи Ильича. Со мной вдвоем пить он не пожелал. Ну, его дело.

Глава 47

Глава 47 На Дальний Восток

День у меня выдался — мама не горюй.

Новости, одна за другой, как горох из прохудившегося мешка на голову сыпались. Свинцовыми гирьками.

Про происхождение моих зверьков…

Про то, что в Москве их не пристроить…

Про Порт-Артур…

Оказалось, это ещё не всё.

Илью Ильича я растолкал и домой на извозчике отвёз. Не в антикварном же магазине ему спать. До дверей старого человека проводил, супруге с рук на руки сдал. Ничего про Порт-Артур ей говорить не стал. Илья Ильич проспится — сам сообщит. Пусть ещё ночь у неё спокойной будет. Без переживаний за сына. Владимира Ильича.

Утомился я сегодня. Ну, плюс ещё и алкоголь…

Без закуски.

Пешком в госпиталь решил не идти. Далековато. Ещё и сегодня к ночи подмораживало.

Когда к госпитальным корпусам подъехал — там все на ушах стоят. Через головы мечутся. Снуют туда-сюда, суетятся.

— Иван, ты где пропал?

Один из соучеников моих с заполошным видом бежал куда-то, чуть с ног меня не сшиб.

— Законно отдыхал… Право имею…

— Имеешь, имеешь… Потеряли все тебя.

Что меня терять? Вот он — я. Жив-здоров, в полном комплекте. Ну, пьян немного… Да, ладно, сильно… Но, на ногах стою твёрдо.

— Нас на Дальний Восток отправляют. Слышал уже про Порт-Артур?

— Слышал… Как не слышать.

Стоп. Отправляют. На Дальний Восток. Мы же только-только учиться начали? Не готовы ещё к военно-медицинской деятельности.

Я за рукав шинели выдавшего мне новость схватил.

— Стой! Куда отправляют? Зачем?

— Куда-куда… На театр военных действий. Так было сказано.

Сказал и убежал. Я остался. В некотором обалдении.

Вот это поворот событий! На Дальний Восток. Не получилось у меня от войны отвертеться. Не сработала схема земского фельдшера.

Глядь, а соученик-то мой обратно возвращается. С узлом каким-то таким немаленьким. Зелёным. Даже на вид тяжелым.

— Вань, чего, встал-то. Пошли давай. Сказал же — потеряли тебя, ищут…

Обогнул меня, столбом стоявшего, и в двери госпиталя скрылся.

Так, идти надо. Коли ищут… Самому найтись.

Попадет ещё сейчас за пьяное состояние моего организма…

Не попало. Не до меня начальству было.

Я бочком-бочком среди всех наших затесался, близко к господам докторам не подходил, в сторону дышал.

Вовремя вернулся, как оказалось. Отбываем мы на вокзал чуть ли не через час.

Со зверьками-то что делать? Придётся с собой брать… Не дело, это, конечно, но другого варианта у меня просто нет. Поедут они в моем вещевом мешке по просторам Российской империи путешествовать.

На вокзал будущих ротных фельдшеров погнали пешком. Не велики баре.

На ходу я товарищей поспрашивал, что дальше с нашей учебой будет.

Оказалось — доучивать нас предполагается прямо на фронте. Не время сейчас в столице нам оставаться. В действующей армии от нас больше пользы будет. Это так объявили, пока меня не было…

А, заночевал бы я на Арбате? Гадать не надо — в дезертиры бы попал. Этого только мне не хватало. И так, не жизнь у меня здесь, а сплошные приключения.

— Подтянись! Шире шаг!

Агафон Агафонович впереди нас идёт, время от времени поторапливает.

Голос у него не больно весёлый. Со злинкой какой-то даже. Наверное, все его жизненные планы сегодня враз поломались.

На вокзале мы долго не задержались. Практически сразу в нормальные товарные вагоны проследовали. В народе их ещё теплушками называют.

Агафон Агафонович нас разместил и в офицерский вагон ушёл, не с нами же ему ютиться. Не по чину это будет.

Разместились мы вольготно. Нормальный товарный вагон на сорок солдатиков рассчитан или на восемь лошадей. С нами лошадей не было.

В вагоне чугунная печка имелась и запас дров. Я спать что-то перехотел и вызвался подежурить, в роли добровольного истопника выступить. Народ на двух ярусные нары завалился, а я на скамеечке перед печкой разместился.

Сидел и на огонь смотрел. Про жизнь свою думал.

Скоро и на стыках рельсов колёса нашей теплушки застучали. Верста за верстой мы от столицы начали удаляться, от спокойной жизни на войну с японцами ехать.

Я улыбнулся. Вспомнил, как в селе Федора про японцев говорили. Ну, что они идолу поклоняются, от пуль заговорённые, летать умеют и глубоко в море нырять… Грамотные, они ещё. Ну, посмотрим своими глазами, какие они грамотные.

Тут меня в сон потянуло. Резко как-то.

Только глаза закрылись — покойник передо мной. Тот, что золотых зверей из погребения белу свету явил. Во, давно не виделись…

— В самое время ты, Иван, из Москвы уехал. Опять вышли на твой след хранители. Не знаю, как…

Покойник замолчал, виновато как-то на меня посмотрел.

Вот, только этого мне ещё не хватало до полного счастья.

— Как так? Ты, вроде, говорил, что я им больше недоступен.

Для наглядности я на ладони пальцем круг начертил. Такой, который кровью на дворе психиатрического отделения мною нарисован был.

— Не знаю… Может, время твоего оберега вышло… Или ещё что. Берегись теперь.

Покойник встал и прямо в черноту ночи через стенку теплушки удалился.

Вот, как они, умершие, даже могут…

Тут я в себя пришёл.

Поезд наш ход что-то замедлял. Наверное, к станции какой-то подъезжаем.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Всем огромное спасибо за внимание к моим текстам.

Если нравится роман —