– Взгляните, баронесса. Это моя честь, – с такими словами его сиятельство протянул ожерелье девушке.

Лайза внимательно посмотрела на графа, ожидавшего реакции гостьи на подобное откровение. Хозяин дома терпеливо ждал, опасаясь, что излишняя напористость может все испортить. Лайза перевела взгляд на Анну-Марию. Госпожа стояла вполоборота, и рассмотреть ее лица горничная не могла. И все же по напряженным плечам, по бледности ее рук, воровка сумела верно предположить, что юная баронесса никак не ожидала услышать сказанные слова и, хоть и старалась это скрыть, была напугана происходящим.

Не смея прикоснуться к ожерелью, она, словно не смела отвести от него взгляд. Безмолвная игра продолжалась с минуту, пока, в конце концов, граф не пожелал, как видно, надеть ожерелье на шею гости. Юная баронесса вздрогнула и, уже не пряча своего страха, посмотрела на хозяина дома.

– Как это понимать? – раздался в тишине ее дрожащий от волнения голос.

– Я хотел позволить вам примерить мое сокровище, Анна-Мария…

И тут произошло то, чего не мог предположить никто из присутствующих. Ее благородие резко поднялась, выпрямилась, гордо вскинув голову, и властно, чего прежде за ней не замечалось никогда, произнесла:

– «Баронесса Грей» – если вам угодно ко мне обратиться.

Лайза, не веря собственным глазам, пыталась понять, действительно ли перед ней та, кому она вот уже несколько месяцев прислуживает. Так удивительно было видеть горничной проявление несомненной внутренней силы и лучших черт характера наивной юной баронессы. Что касается графа де Монти, он таращился на девушку, словно не Анна-Мария была сейчас перед ним, а сам барон Грей вдруг появился сейчас на пороге его библиотеки.

Юная баронесса, тем временем, вполне удовлетворенная обращенным на нее вниманием, продолжила:

– Не забывайтесь, граф! Я замужняя женщина. И если вам угодно не уважать вашей жены, потрудитесь уважать моего супруга. Я не люблю его так, как мне следовало бы. Я вышла за него замуж по расчету, а не руководствуясь глубокими чувствами, которые должна женщина испытывать к мужчине. Но это вовсе не означает, что я готова изменить ему с вами или кем-либо еще.

– Бог с вами, милая моя! Какая измена? Разве я…

– Вы предложили мне вашу честь, граф. Этот ответ вас удовлетворяет?

Анна-Мария взглядом подозвала к себе горничную, сообщила ей, что они немедленно уезжают. После этого юная баронесса покинула комнату, предоставив Лайзе, если ей вздумается, немного разрядить накалившуюся атмосферу.

– Госпожа не догадывалась, – заговорила горничная, хотя в том не было нужды, – о чем пойдет разговор. Опасаясь, что она вовсе откажется ехать, я умолчала о ваших чувствах к ней. Вы имели возможность убедиться в том, как преданна она барону Грею, – Лайза изобразила свою давнюю осведомленность в том, что только сейчас открылось ей. – Но вы, ваше сиятельство, можете не беспокоиться относительно огласки произошедшего. Госпожа никому ничего не расскажет (я позабочусь об этом) и я также намерена сохранить в тайне нанесенное ей оскорбление…

– Помилуйте, Лайза! Какое оскорбление?..

Граф осекся и, должно быть, в самом деле, разглядел оскорбление в своем поведение. С выражением величайшей досады на лице отшвырнул он ожерелье, все еще сжимаемое в руках, и бросился следом за Анной-Марией так быстро, как это позволяло ему сделать здоровье. Лайза проводила его сиятельство насмешливым взглядом, подняла с кресла «дворянскую честь» де Монти. В комнате царил полумрак, но света от огня в камине оказалось достаточно, чтобы камни засияли. И воровка не смогла устоять против магии этого сияния.

– Ослепительно… – прошептала Лайза. – Вот только… Интересно, господин Маска, вам это было известно прежде? То, как халатно относятся дворяне к сохранности своей чести и как могут упростить нашу работу.

Улыбнувшись, воровка спрятала ожерелье за корсет и расправила кружевной воротник. На этот раз «дворянская честь» не обожгла ее. Напротив, прикосновение благородного металла приятно охладило разгоряченное тело.

Ее затянувшегося отсутствия ни граф де Монти, ни Анна-Мария не заметили. Они были слишком заняты: один – извинениями, вторая – их полным игнорированием. Юная баронесса уже сидела в экипаже, так что ее задача была куда проще, чем у графа. Незадачливый кавалер принужден был стоять возле открытой дверцы и бормотать нечто невнятное, отдуваясь и пыхча: больная нога после пробежки давала о себе знать больше обычного. Он был бы и рад прекратить бессмысленный разговор, но его сиятельство все еще очень надеялся заручиться обещанием молчания от самой Анны-Марии, не доверяя до конца словам ее горничной и расценивая задержку отъезда как шанс для себя.

Молча, чтобы неловким «простите» не вызвать лишних вопросов, Лайза забралась в карету, с улыбкой попросила графа отойти и закрыла дверцу. Юная баронесса ничего не сказала, так что Лайза решила действовать на свое усмотрение, и велела кучеру трогать. Возражений вновь не последовало. Тогда горничная смогла вздохнуть свободнее и удобнее расположиться на сидении.

Несколько минут девушки ехали в тишине. Анна-Мария держалась по-прежнему гордо и несколько холодно, ничего не говорила и всем видом показывала, что и Лайзе не стоит заговаривать с ней. Горничная покорно отвернулась к окну, однако едва дом графа скрылся за поворотом, баронесса Грей закрыла лицо руками и горько разрыдалась:

– Что я наделала, Лайза? Что будет теперь со мной? Он заманил меня в ловушку, он вынудил меня поступить дурно. Что если барону станет известно об этом? Это так огорчит его…

От сотрясавших ее рыданий Анна-Мария скоро ослабела, упала на колени к Лайзе. Горничная нежно коснулась рукой головы девушки, погладила по волосам, стерла слезинки, блестевшие на щеках.

– Не беспокойтесь, госпожа. Я думаю, мне удалось убедить его сиятельство в том, что это он, а не вы, стал виновником случившегося недоразумения. Учитывая это и зная характер его супруги, можете ни о чем не беспокоиться. Граф де Монти не посмеет сказать ни полслова относительно того, что произошло.

– Ах! Лайза, ты мое сокровище. Я не знаю, что делала бы без тебя!

«Ну… уж в такую историю вы бы точно не попали», – вынуждена была признаться себе горничная.

По возвращении домой Анна-Мария тут же отправилась спать, а Лайза, после того как помогла баронессе раздеться, спустилась вниз. В отличие от госпожи она чувствовала себя не настолько плохо, чтобы у нее пропал аппетит.

Оказавшись в коридоре первого этажа, служанка сразу заметила тонкую полоску света на полу перед кухонной дверью. Впрочем, это ее ничуть не смутило. Джон частенько засиживался на кухне допоздна, составляя отчеты для барона Грея. Конечно, он мог бы заниматься этим и в своей комнате, но стол на кухне был больше и потому удобнее для работы с большим количеством бумаг.

Дворецкий не требовал извещать его о своем появлении, и Лайза вошла как всегда без стука. Мельком взглянула на сидящего за столом человека и прежде, чем успела заметить, что обозналась, поздоровалась. Потом взглянула на незнакомца внимательнее и замерла в растерянности, не понимая, следует ли ей вести себя с этим человеком на равных, прислуживать ему или вовсе выгнать вон.