Зоя дождалась, пока Ира выйдет, потом достала помаду и зеркальце. Она накрасила губы, поправила волосы. «Интересно, зачем я это делаю?!» – спросила она сама себя. И тут же ответила: «Мне надо понравиться ребенку, чтобы он был на моей стороне!» Она опешила от своих же мыслей и хотела было рассмеяться, как в это время в кабинет вошел высокий парень лет пятнадцати.

– Ты – Гранин? – улыбаясь, спросила Зоя.

– Да. – Мальчик держался спокойно. Было понятно, что ему тяжело дышать.

– Гайморит тебе поставили?

– Говорят, да, но у меня насморка нет, – объяснил Антон. – Мне просто дышать носом тяжело.

– Такое иногда бывает, – кивнула Зоя. – А как долго это тебя беспокоит?

Зоя была очень внимательна, ласкова, но при этом держала себя так, чтобы подросток чувствовал себя ровней.

– Месяц. Почти месяц.

– Тяжело заниматься, да, голова начинает болеть?

– Да, если долго в помещении нахожусь, – пояснил Антон.

– Это от нехватки воздуха. А на улице больше кислорода, там тебе легче. Но ты знаешь, я бы посоветовала сходить на консультацию к аллергологу. Ведь это может быть и не гайморит, а реакция на что-то. Надо разобраться. Давай так. Я сама запишу тебя на консультацию и в следующий раз дам талончик. Тебя родители сюда привозят?

– Почему? – Парень искренне удивился. – Сам, на метро.

– Нет, я просто подумала, что ты сейчас болеешь…

Антон мотнул головой.

– Консультация платная, но ты ведь по страховому полису? – уточнила Зоя.

– Да, у меня отец здесь лечится, и мы тоже…

– Вот и отлично. – Зоя улыбалась своей самой лучшей улыбкой. – Теперь мы с тобой отметим дни, когда ты должен приезжать к нам на процедуры.

Зоя, глядя на календарь, принялась заполнять памятку.

Выйдя с работы на улицу, она впервые обрадовалась весеннему воздуху, не поехала сразу домой, а зашла в цветочный магазин и долго выбирала цикламен в горшке.

«Ну, во‑первых, он сына не привозил, а следовательно, мне обижаться не на что. Он не должен был подняться ко мне. Во-вторых, мальчик – копия отца. Тот же румянец, то же открытое лицо и светлые волосы. Очень хорош. А в‑третьих, надо договориться с Касьяновой. Она лучший аллерголог в Москве. Во всяком случае, так говорят. Пусть мальчика посмотрит. Вообще, не понимаю, куда эти родители смотрят?! Парень уже месяц не дышит!» Дома Зоя поставила купленный цикламен на стол: «Вот, пожалуй, весна действительно наступила».

Антон Гранин был человеком самостоятельным. Если ему надо было решить какую-то проблему, он не ждал помощи родителей. Они были заняты, да и воспитывали детей просто: все, что можешь сделать сам, – делай сам. «Семейство три «А», – шутили все вокруг, – отец Алексей, сын Антон, дочь Анна». Только мать Татьяна стояла особняком. Впрочем, и не только по части имени. Родители много работали, много ссорились, но тем не менее в доме жизнь все равно кипела – то дачу строили, то машину покупали, то совместно планировали отпуск. Антон не очень понимал суть материнских претензий, только всегда находился на стороне отца. В его представлении отец был не только мудр и справедлив, но еще и чрезвычайно терпелив. Своим пятнадцатилетним умом и опытом Антон это уже очень хорошо понимал. Достаточно сказать, что, как только мать начинала говорить этим своим небрежно-ехидным тоном, в котором было столько неясных намеков, отец начинал улыбаться и очень спокойно пытаться сменить тему. Иногда он осторожно отшучивался, переводя все это в легкий спор. Удавалось это ему редко, но попытки он не оставлял, упрямо пытаясь не дать расшататься семейной системе. Мать чувствовала, что дети на стороне отца, и была с Антоном строга.

В детстве Антон тяжело переживал размолвки родителей, став же старше и словно замкнувшись в себе, он почти не обращал на них внимания.

Как бы то ни было, их семья была беспокойной, с вулканами, которые готовы были в любой момент ожить, но в целом жизнь могла показаться вполне благополучной.

В последний год все изменилось. Антон это почувствовал, по обыкновению постарался защититься невмешательством и невниманием, но это не получилось. В доме появилось напряжение, которое почти не спадало. Это были уже не эпизоды размолвок. Это был открытый конфликт, открытое недовольство. И бросалось в глаза, что отец больше не старается загасить конфликт. Наоборот, своим молчанием, отчуждением он как бы подчеркивал неприятие того, что говорила мать. Антону это не понравилось – отмахнуться от родительских ссор не получалось, из‑за них казалось, что нет тыла, каким раньше казался дом.

– Брось, что тебе! Ушел в школу – и нет тебя весь день. Ты же их не видишь! – говорил ему его друг.

Но Антона это не утешало, ему хотелось, чтобы в семье было нормально. Чтобы тон матери был хоть иногда мягок и ласков, чтобы отец не сбегал при каждом удобном случае курить на балкон, чтобы за столом велись разговоры. Но этого теперь не происходило. И хотя мать с отцом по-прежнему каждое утро уезжали вместе и возвращались вдвоем, было понятно, что между ними произошло что-то серьезное.

Заболел Антон нарочно. На самом деле сначала он чувствовал легкое недомогание, покашливал, потом появился небольшой насморк. В доме никто не обратил на это внимания, и он обрадовался – хуже нет, все эти домашние припарки. Но через неделю, когда он перестал спать, Антону стало обидно – мать и отец, по-прежнему находившиеся в тихой войне, не обращали на него никакого внимания. Да и на сестру тоже.

– Мам, что от насморка можно в аптечке взять? – как-то спросил он.

– Поищи, там капли были, – ответила мать, потом бегло посмотрела на сына и произнесла: – Да вроде бы ничего особенного… Не нужны тебе капли, все равно неделя насморка обеспечена. Или у тебя контрольная по физике? Но в любом случае иди в школу, нечего долги множить.

У Антона не планировалось контрольной и долгов не было, а оценки приличные. Но он знал эту манеру матери быть строгой и подозрительной «на всякий случай». Он знал этот тон, который раньше был адресован отцу, но теперь все чаще и чаще перепадал и ему. Антона так задели слова матери и ее тон, что он прогулял два вечера без шапки. Результатом была высокая температура и гайморит. Теперь мать его отругала:

– Завтра иди в поликлинику, прямо с утра. И никуда больше не заезжай.

– Могли бы тебя до поликлиники довезти, – прокомментировала сестра Анна. Она была на год старше брата. И в семье ее положение было более сложное. Анна отвечала за каждодневный быт, и раздражение матери выливалось на нее чаще, чем на Антона.

– Ты чем там занимаешься?! Иди помоги! – раздалось в этот момент из кухни. Мать Антона и Анны терпеть не могла, когда кто-то ничего не делал.

Уже на кухне она сделала замечание дочери:

– Не умничай! Он в состоянии сам доехать до поликлиники. А у нас с отцом завтра очень важные дела. Деньги пока мы зарабатываем, а не вы. И в Грецию ты хотела летом поехать, и Антон просил купить скутер. А не отец. И за поликлинику, в которую он завтра поедет, платят у нас на работе. Не будет работы – не будет этой поликлиники.