но сейчас он был травмирован, возможно, что-нибудь у вас и получится. Все-таки, физиологически это человек, «Препарат 116» должен подавлять волю. Нам удалось погрузить его в искусственную кому. Время вывода из нее около трех часов. Планируем ввести «Ступор-7», очень важно добыть информацию, хоть что-нибудь. Если это удастся, можно будет планировать дальнейшие действия.

Немолодой доктор размышлял. Безусловно, он попробует. Сейчас его волновало другое. Он не знал с чем столкнется. Для всех он был профессиональным кодировщиком. Специалистом по внедрению ложных воспоминаний. На сколько он знал, таких как он, в системе организации всего трое. Причем второй, был его учеником. Вернее ученицей. Талантливая студентка пришла к нему на курс пять лет назад. И сейчас работала в столице. Сам доктор Ветров отказался сменить место жительства, ему нравился этот город несмотря на то, что он был грязноват, и после расширения производств стал отнюдь не чище. Но здесь прошла его молодость, он любил гулять по проспекту Ленина и в парке на Алом поле. Здесь он осознал себя. Понимание того, что он не такой как все, пришло к нему после 35, когда он уже был преподавателем на кафедре. Он тогда очень увлекся новым направлением в психологии. Нейролингвистическим программированием. Опубликовал несколько работ и изобретений. И его труды не остались незамеченными. Он прошел стажировку и повышение квалификации и стал незаменимым специалистом. Вот и сейчас надо поработать.

— Ну надо, так надо, я постараюсь. Каков протокол безопасности?

— Сейчас наши медики начнут постепенно выводить объект из комы, а вы как раз сможете поработать с персоналом. Вас проинструктируют относительно протокола перед началом процедур.

Доктор Ветров встал из кресла.

— Добро, тогда не будем откладывать. Куда идти?

— Уровень 12-И, как всегда.

Мужчина кивнул, и взяв со стола портфель, направился на выход. Он дошел до лифта и пройдя проверку опустился на уровень-изолятор. Прошел очередную проверку личности и категории допуска и направился к встречающей его женщине в белом халате.

— Здравствуйте, Денис Сергеевич.

— Здравствуйте Маргарита Павловна. Ну что тут у нас?

«Все как обычно. Вот, держите инъектор, — она протянула прибор, похожий на пистолет, в который сверху была вставлена ампула с препаратом, — легенду вы знаете».

«Да, проинструктировали, Омни сработал штатно?», — спросил доктор, забрав прибор.

— Да, как всегда. Все реакции в пределах нормы.

— Ну тогда я пойду.

Корректировщик сознания вошел в изолятор, больше похожий на обыкновенную палату в госпитале. Были даже окна, за которыми через жалюзи было видно небо и кроны деревьев. В палате находился мужчина средних лет, переодетый в больничную пижаму. Доктор прочитал на планшете данные изолянта. Врач-нейрохирург Самойлов Эдуард Петрович. 41 год.

«Ну что, приступим», — тихо проговорил он и достал из портфеля небольшой прибор. Он закрепил его на голове мужчины, закрыв им его глаза, приставил инъектор к шее и произвел укол.

Прошло десять секунд, и пациент начал приходить в сознание. Его руки и ноги были крепко стянуты фиксирующими лентами. Он дернулся, но доктор сразу начал процедуру кодировки.

— Лежите, лежите, голубчик, вы только что пришли в себя, вы у нас счастливчик. Успокойтесь и послушайте меня.

Мужчина перестал дергаться и спросил: — «Где я, и кто вы?».

Денис Сергеевич активировал прибор на голове пациента и запустил процесс технической кодировки.

— Я доктор Емельянов, голубчик, специалист по боевым токсинам войск радиационной, химической и биологической защиты. Вы что, совсем ничего не помните? Вам очень повезло, что дежурная медсестра успела отреагировать и наши специалисты успели прибыть вовремя.

Прибор на лице человека в это время направлял специальную последовательность световых сигналов на сетчатку глаз пациента, вводя его в состояние транса.

Однако это было не все. Секретом корректора было то, что она чувствовал, что надо говорить, его голос как-бы подстраивался под объект воздействия. Не сразу он смог это осознать и осознанно применять. Это было какое-то озарение во время одного из экспериментов. Методика, конечно, работала и без этого, но, когда Денис Сергеевич включал и эту свою особенность, результат был гораздо лучше. Вот и сейчас он программировал ложную память у этого ни в чем не повинного человека, который просто оказался не в то время и не в том месте. За десять минут он закончил и отключив прибор вышел. Его ждали еще одиннадцать человек. Всем он рассказывал примерно одинаковую историю с небольшими нюансами. Примерно понимая, как и что каждый из них мог делать в момент операции. На всех кодировка легла штатно. Весь процесс занял чуть более двух с половиной часов, только один аспирант создал небольшие трудности. Его устойчивость программированию была очень высока, и пришлось немного попотеть. Как всегда, после применения своих возможностей доктор был опустошен. Он был готов к этому, потому что знал, нужно немного отдохнуть и все восстановится. Вот и сейчас, он попросил сделать себе крепкого чаю и пошел в комнату отдыха персонала. Через час он отдохнул и забрав свой портфель, направился на уровень 23-СУ. Тут все повторилось, опять опознавание и проверка допуска, только его встретил пожилой врач с небольшой аккуратной бородкой.

— Денис Сергеевич, дорогой, сколько лет сколько зим.

— Илья Игнатьевич. Мое почтение. Ну рассказывайте. Что удалось узнать?

— Ну, подвижки есть, теперь нам удалось сделать рентгенограмму головного мозга, томографию делать не решились, сами ведь понимаете, предыдущие образцы самоуничтожались, но теперь, хотя бы есть понимание, как и где эта штука сидит и какие области мозга в ее доступе. Удивительно, она способна повышать регенерацию человека. Прошло около двенадцати часов, а процессы восстановления идут в сумасшедшем темпе. Взяли образцы крови и тканей, сейчас над ними колдуют. Но есть опасение, что как только оно придет в себя и поймет свое положение, то либо самоуничтожится, либо может как-то подать сигнал своим. Такие прецеденты уже случались, сейчас мы его поместили в два метра свинца, туда даже теоретически ничего не может проникнуть или оттуда, но опасение все равно есть. Если восстановление пойдет теми же темпами, ткани восстановятся через девять-десять часов. Приняли решение попробовать с вами. Надеемся на хоть какой-то результат. Из искусственной комы выйдет через двадцать пять-тридцать минут.

— Ну что же, будем пробовать, новый опыт. Что там у вас с безопасностью? Вроде что-то новое придумали.

«Вот, — Илья Игнатьевич протянул браслет, — наденьте на руку. Если трое независимых наблюдателей из числа нашего персонала увидят, что ваше поведение отклоняется от нормы, они усыпят вас этим. Там быстродействующий транквилизатор. Не беспокойтесь, он относительно безопасен».

«Что-то это ваше относительно меня напрягает», — засомневался корректор.

«Денис, если что, мы такого, — он кивнул на дверь, — еще изловим,