хоть немного, но мотало из стороны в сторону, что фатально сказывалось на точности огня. Опять стали бросать бомбы, но точность у американцев оставляла желать лучшего, все-таки они чистые истребители. Да и чтобы повредить транспорт или танк, надо совершить прямое попадание.

Но вот и аэродром эскадрилья «Лафайет». Там как и везде имелась охрана, но против бронированных целей могли работать разве что зенитки, но первыми по ним открыли огонь из пушек «шнейдеры». Им для этого пришлось остановиться, но это ничего, главное они заставили зенитчиков укрыться, чем воспользовались транспорты, подойдя вплотную и расстреляв опасность из пулеметов.

— Гасите и давите все что видите!

И пулеметчики «гасили» расстреливая самолеты, какие-то машины, а водитель соответственно давил.

Увы, самолетов на аэродроме оказалось меньше десятка и то скорее всего ранее поврежденные в боях с немцами, а остальные пилоты улетели на север.

Персонал и охрана разбежались во все стороны.

Подошел поезд.

— Трофеи брать не будем, не до них! Надо как можно скорее добраться до остальных аэродромов.

Тут он увидел, что состав полон солдат, причем его «гвардейцев». Пустые потери ему были совсем ни к чему. И так зенитчикам кисло станет…

— Выгружаемся! Вас просто всех перебьют, ибо обстреливать нас станут просто зверски! Так что возвращайтесь в город.

Солдаты сошли с поезда, транспортеры и танки взобрались на платформы по установленным мосткам и поезд тронулся с места.

А навстречу уже летели новые самолеты. Десятки самолетов.

«Только бы не догадались повредить бомбами пути!» — подумал Михаил.

Не догадались. Пытались поразить непосредственно паровоз, так что взрывы рвались то тут, то там. Надежно попасть в цель сильно мешали зенитные пулеметы и пушки. Плюс продолжали стрелять четыре пулемета на транспортерах. Так что цель летчикам попалась очень кусачая.

Артиллеристы, кстати, отличились и сбили еще минимум два самолета, это то, что видел сам Михаил. Пулеметчики не отставали и шили опасно приблизившиеся «ньюпорты» так что от них отваливались крылья и хвосты. Но чаще просто начинали дымить, резко вставали двигатели, или падали без видимых повреждений, это когда тяжело ранило или убивало пилота.

«Как у них только стволы еще не заклинило от перегрева?!» — удивлялся Климов, надеясь при этом, что «гочкиссы» продержатся еще какое-то время и французы рекламируя свой пулемет не наврали, когда рассказывали о случае произошедшем в прошлом году, дескать два пулемета работали практически непрерывно в течении десяти дней, и на два ствола было истрачено около ста пятидесяти тысяч патронов.

Ну и не перебьют самих пулеметчиков, всех до единого.

То, что не пробили котел самого паровоза и не перебили машинистов, так это потому, что их по распоряжению Климова наскоро дополнительно забронировали. Пусть не настоящей броней, а лишь обшили тонкой жестью таким образом, чтобы между двумя листами образовалась полость в полметра кою, засыпали песком и гравием.

Зенитчиков тоже постарались укрыть по максимуму. Для пулеметчиков сделали своеобразные колодца-гнезда по той же технологи высотой в полтора метра, так что в сидячем положении стреляя верх они были неплохо укрыты, плюс еще сами в броне.

Вот с артиллеристами все сложнее. Им пространство нужно больше, а значит и вероятность поражения на порядок выше. Все что они могли, это в случае угрозы лишь присесть у борта…

И вот так вот на полном ходу они ехали двадцать с лишним километров, ни минуты покоя. Оставалось радоваться, что значительную часть боеприпаса пилоты истратили на расстрел пустых вагонов…

И вот сдвоенный аэродром.

Проинструктированные танкисты не съезжая с платформ тут же открыли огонь по складским помещениям выискивая среди них те, в которых хранили топливо. Не отставали от них и зенитчики, что пулемётчики, что пушкари.

Самолеты истратив за это время весь свой боекомплект продолжали кружить и в бессильной ярости палили во врагов из ручного оружия, кои им давалось скорее для того, чтобы застрелиться в случае если самолет подбит на большой высоте, падать долго, а терпеть встречи с землей не хочется…

Бух! Взорвался один из складов и в небо поднялось грибовидное облако дыма, а в следующую секунду там все объяло пламенем.

Загорелось топливо и на втором аэродроме и самолеты потянулись на север, словно стая птиц тоскливо курлыкая… ладно, не курлыкая, а заунывно стрекоча моторами.

— Возвращаемся обратно, — принял решение Михаил.

Там на севере должен находиться еще один аэродром, но Климов не был уверен, что сможет к нему прорваться. Боеприпасы у зенитчиков на исходе. Артиллеристы понесли потери в две трети своих расчетов… А если все-таки пилоты сообразят, что нужно лишь повредить пути спереди и позади состава, то вообще трындец наступит, разделают в итоге как бог черепаху. Так что ну его, нужно уметь вовремя отступать.

Налет они конечно совершат, может даже и не раз, но в городе все же отбиться от него будет легче. Особенно учитывая время подлета с дальнего аэродрома. В общем время на свои дела между боями должно остаться.

«А может и не совершат и командование предпочтет все-таки отправить их на фронт в помощь своим солдатам изнывающих от неумолимой поступи тевтонов», — подумал Михаил.

Собственно, так и оказалось. До вечера ни одного налета на Амьен ни английские, ни американские летчики не устраивали. Только лишь висели неподалеку разведчики.

Действия РОДа в тылу союзники рассматривали пока как досадную помеху не в силах выделить хоть какие-то средства, чтобы его прихлопнуть (а сил чтобы прихлопнуть полнокровную дивизию с артиллерией и танками засевшую в городе надо просто до хрена и больше) ибо все требовалось на востоке, потому как на фронте сложилась просто катастрофическая ситуация.

Немцы рвались вперед как бешеные, сминая все на своем пути. Как уже было сказано, американцев смели практически сразу, «окопные метла» оказались практически бесполезны против доспехов, это их сметали «мексиканками». Что до силы натиска, то это неудивительно, ведь немцы вложились в это наступление на все сто процентов, выгребая для него все свои резервы, оголяя до неприличия южный и восточный фронт, поставив в строй кого только можно и даже нельзя, лишь бы винтовку мог в руках держать и сидеть в окопе отражая контратаки.

Поначалу правда возникали досадные помехи, более того, военная германская машина чуть не сломалась из-за того, что… до крайности оголодавшие немецкие солдаты дорвавшиеся до французских складов с продовольствием жрали как не в себя до заворота кишок из-за чего передовые части теряли темп. Но дисциплину достаточно быстро наладили и все пошло по накатанной.

Французы и англичане выли в голос, требуя от Временного правительства начать наступление, чтобы отвлечь немцев на