Найдя приют у одинокой вдовы и проведя в местечке около месяца, мать Янины окончательно убедилась в правильности своего выбора. Ей приглянулось это местечко, разбросанное на живописных холмах. Полноводная Припять несла свои воды прямо у подножья возвышенности, на которой стояла хата вдовы. Никогда раньше Серафима не видела такой большой реки; она была несказанно поражена природным величием и красотой этих мест.

Мизерная плата за жильё тоже сыграла важную роль в решении Серафимы. О себе она всем рассказывала почти правду: хата сгорела, родных, кроме дочки, никого нет. Возможно, вдова просто пожалела несчастных погорельцев и приютила их, чтобы и самой веселее было, да ещё и какую-то копейку на этом заработать.

В Мазыры Серафима сначала затаилась, вела себя неприметно, но в то же время с интересом присматривалась, как и чем живёт местечковый люд. Немного освоившись и пообвыкнув на новом месте, она с осторожностью взялась за своё ремесло. Встречаясь и разговаривая с соседями, она как бы между делом начинала намекать, что может помочь в излечении многих недугов, болячек и прочих напастей. «Если обученные лекари не могут дать рады в снятии простого испуга, что уж тогда говорить о более серьёзных недугах. Я вот не раз помогала людям избавиться от хворей, супротив которых доктора лишь руками разводили», — при каждом удобном случае Серафима вставляла в разговор примерно такие слова.

И вскоре стратегия Серафимы начала приносить результаты. С различными недугами к ней потихоньку потянулся простой люд, у которого не хватало средств на настоящего лекаря. Люди рассчитывались за свои визиты в основном продуктами, реже вещами и совсем редко — деньгами. Давали кто что мог, и она брала всё, что ей приносили.

Маленькой Янинке на новом месте очень даже понравилось. Она подружилась с местной детворой, и у неё начался один из лучших периодов жизни. Беззаботное детство лучилось яркими впечатлениями от весёлых походов на реку, где всей ватагой затевали интересные игры и забавы. Часто бывало, что, заигравшись, дети целый день не показывались дома. Спохватившись только к вечеру, многие из них боялись возвращаться к строгим родителям, ибо там непослушных детей уже ждала порка. За долгое отсутствие иногда доставалось и Янинке; всё-таки у Серафимы она была единственной дочкой, и мать сильно волновалась за неё.

Так шли дни за днями. Проходили месяцы. Годы незаметно скрадывались неумолимым ходом временем. Из маленькой девочки Янинка превращалась в настоящую девушку-красавицу, на которую даже мужчины постарше начали бросать заинтересованные взгляды.

Серафима же заметно постарела, но в ремесле своём стала более мастита и уверенна. У неё появились свои постоянные клиенты, и она давно уже бралась больше за помощь в тёмных делах. Для неё такие услуги обходились меньшим расходом сил, а оплачивались более щедро. Сама не зная почему, но ей черная магия давалась легче, а действия доставляли даже своеобразное удовлетворение. Наверное, дух дьявола был сродни её сущности. И чем больше Серафима занималась чёрным ведьмовским ремеслом, тем больше её затягивало в зависимость от такого занятия. Если к ней долгое время никто не обращался с просьбой навести порчу на недруга, на скотину или сделать ещё что-нибудь такое, то Серафима испытывала зудящую потребность в свершении таких колдовских действий. Со временем этот зуд перерастал уже в мучительные страдания, и она готова была сделать что угодно и против кого угодно — неважно, будь то чужой человек или близкий. А из близких у Серафимы только Янина. Но всё же она не настолько теряла голову, чтобы причинять вред своей дочери! У неё хватало силы и умения, чтобы жертвой мог стать просто незнакомый прохожий. Для этого Серафиме достаточно было только глянуть в глаза встречному, прикоснуться или обмолвиться несколькими словами, а остальное — по накатанной дорожке. И у несчастного вскоре начинались неприятности, приводившие ведьму в состояние эйфории от сладкого чувства тайной власти.

Но ремесло, коим Серафима так усердно занималась, не проходило бесследно и для неё самой. Хотя по годам она была не совсем ещё старой женщиной, но на лице появились глубокие морщины и складки, придававшие ей вид измождённой старухи. И все же, несмотря на то, что Серафима сильно внешне сдала, физической и внутренней жизненной силы у неё было ещё предостаточно. Вот только становилась она всё более раздражительной и злобной, особенно если её вынуждали быть таковой.

Вскоре отошла в мир иной хозяйка старенькой избы, в которой проживали постоялица с дочкой. Померла бабка внезапно: днём ходила, разговаривала, ни на что не жаловалась, вечером, перекрестившись, спать легла, а на утро уже и не встала. Одни завидовали: смерть лёгкую приняла. Другие шептались, что помогла ведьма, чтоб хатой завладеть, да самой всем распоряжаться. Ведь не раз замечали люди, что Серафима в последнее время всячески притесняла старушку-хозяйку.

В любом случае вопрос с избой надо было решать в местечковой управе. Но Серафима никуда не пошла и лишний раз мозолить глаза панству не хотела: о ней и так уже давно ходили нездоровые слухи. Никто из управы не трогал — и ей нечего самой туда соваться.

Но всё же после этого Серафиму начал сильно тревожить излишний интерес нового урядника. То зайдёт поинтересоваться, всё ли чинно у неё, то людишек расспрашивает о них: кто такие, да откуда здесь появились, а главное, чем занимаются и на что живут? И это спустя многие годы, проведенные в Мазыры, после которых уже сама Серафима по праву считала себя мазырянкой.

У колдуньи всё же была маленькая надежда на то, что молодой урядник интересуется её дочкой-красавицей, вот и ходит кругами тут, словно мартовский кот.

Но в последний раз урядник очень уж подозрительные вопросики задавал Серафиме. Спрашивал, не объявлялись ли какие родственники умершей хозяйки? Не приходил ли в хату кто-либо незнакомый, представившись родственником? И даже поинтересовался, не знает ли Серафима причину, по которой владелица хаты внезапно отошла в мир иной. От всех этих расспросов за версту несло неприятностями. А тут и сам пристав однажды вызвал к себе в участок Серафиму. И её особенно насторожил интерес пристава к незнакомцу, с которым колдунья, на свою беду, однажды встречалась.

Нутром почувствовав неладное, прозорливая Серафима на время притихла со своей колдовской деятельностью, решила выждать. Но покоя душа не находила, и всё это время колдунья сидела как на иголках. Народ не зря говорит, что знает кошка, чьё мясо съела. Так и Серафима догадывалась наверняка, почему к её особе проявлялся такой интерес. И умершая вдова вовсе не была тому причиной, да и красавица дочка тоже. А настоящая причина, таилась за событием полуторамесячной давности и за странным незнакомцем, о котором осторожно выпытывал урядник.

Явился как-то раз к ней человечек, прилично одет, чисто выбрит, словом, из невеличких панов. Но уж больно нервный такой, боязливый. Всё оглядывался да шепотом загадочно говорил. Нет, кабы сразу просьбу свою изложить внятно, так сначала вокруг да около всё речь вёл. Прощупывал, не ошибиться бы. Да колдунья таких людей насквозь видит и знает, чем дышат. Небось замыслил дельце подленькое, а смелости не хватает самому исполнить. Потом догадка Серафимы полностью подтвердилась.