— И все же я думаю, Миша тут ни при чем, — сказал Геремор. — Но к воплощателю его лучше не подпускать. Так, на всякий случай.

Олло кивнул.

— И еще, — сказал он, — надо положить утюг обратно, и снова все упаковать, чтоб не открыть было.

— Зачем утюг-то?

— А затем, что если кто-нибудь на наш воплощатель позарится, то чтобы унести далеко не смог.

— Соображаешь! — Геремор уважительно посмотрел на темный силуэт приятеля.

— А то! Тащи сюда сундук, пока снова не потеряли.

Громкий вопль Геремора возвестил о том, что драгоценная ноша никуда не пропала. Отчаянно хромая, эльф выдрался из кустов. Он нес утюг, вцепившись в ручку с такой силой, будто она была гадиной, которую он собирался удавить.

Неудавшийся активатор положили в воплощатель и захлопнули тяжелую крышку. Сверху все обернули остатками бумаги, обмотали веревкой. Сверток вручили Гиллигиллу, который готов был нести хоть слона — лишь бы поскорее тронуться в путь.

Домик оказался в ста шагах. Неказистая избушка встретила странников застоявшимся табачным смрадом и кромешной тьмой.

— Это самая вонючая и темная дыра из всех, какие я видел! — разъярился Геремор.

— Сейчас… — пробормотал Олло. Он достал из кармана Магический Боекомплект. Щелкнув, откинулась крышка, и Олло стал похож на водяного тролля с синюшным лицом.

— Гар-гиррэ!

Из недр боекомплекта с треском поднялся к потолку желтый светящийся шар размером с куриное яйцо. Стало светло как днем.

Внутри избушка оказалась довольно просторной. Посередине стоял ободранный стол и несколько стульев. Вдоль стен — четыре железные кровати с драными матрасами. В углу помещались шкаф и рукомойник.

— Хиленько, но жить можно, — констатировал Гиллигилл. — Что с воплощателем делать будем?

— Спрятать надо, — Геремор огляделся.

— Куда ж ты эту бандуру спрячешь? Под стол?

— Ну, не знаю, — Геремор развел руками. — Или под кровать, например. Или в шкаф…

Гиллигилл фыркнул.

— Эльфы… А еще считаете себя хитроумнейшим народом.

— Поди ж ты, — удивился Геремор. — Никак, у нашего ценителя мушатины появился план.

— Заткнись! — рявкнул орк и, повернувшись к Олло, спросил: — Твоя магическая коробка ямы рыть умеет?

Геремор щелкнул пальцами.

— Точно! Под землю! Олло, ты прячь воплощатель, а я позабочусь, чтоб нас утром не потревожили. Страсть как хочется выспаться.

Ночь отняла много сил. Пришлось отдуваться перед начальством за разгром в здании поста.

Камера наружного наблюдения зафиксировала влетающий в окно белый «Жигуль» с гос. номером таким-то, но самого автомобиля внутри не оказалось. С Миши, как с единственного свидетеля, потребовали объяснений, но не добились ничего путного. Молодой человек твердил, что все произошло слишком быстро, и описывал случившееся одной единственной фразой:

— Дзынь, хрясь — и я в отключке.

О разговоре с длинноухими парнями и невероятном превращении «Жигуля» благоразумно умолчал.

Ответа на вопрос: «Какого хрена по служебному помещению бегает поросенок?» следователи тоже не дождались. Кто-то предложил изжарить бесхозную скотинку, но Миша сказал, что видел этого порося у какой-то бабки в соседней деревне.

Потом Миша долго тыкал поросенка в бока, приговаривая: «Но как? Как?!», а после отправил с нарочным в деревню.

Разбирательство закончилось глубоко за полночь. Едва от него отстали, Миша схватил телефон и набрал Наташин номер.

— Натаха, да подойди же ты к телефону. Возьми трубку, — шептал молодой человек. Но к телефону никто не подошел. То, что рассказали вчерашние чудики, все больше походило на правду.

Весь остаток ночи Миша не сомкнул глаз, а едва рассвело, бросился к лесной избушке. Лес просыпался. Мелкие птахи горланили во всю силу крошечных легких, отыгрываясь на совах, которые всю ночь мешали им спать своими гастрономическими притязаниями. Тысячи разнокалиберных лягушек шуршали в траве, отлавливая комаров.

Избушка сонно щурилась пыльными окнами под лучами солнца. Охотничий сезон уж несколько недель как закончился, и можно было всласть отдохнуть.

Миша решительным шагом пересек небольшую полянку и взбежал на крыльцо. Солнце, пробивавшееся сквозь дощатый навес, выкрасило джинсы, светлую рубашку и белобрысый «бобрик» в черно-белую зебровую полоску.

— Эй, хозяева! — крикнул милиционер, дергая ржавую дверную ручку. К его неудовольствию дверь не подалась.

— Есть кто живой? — вопросил Миша и дернул сильней.

В ответ не донеслось ни звука. Дом был глух как могила. Даже разболтанная ручка, еле державшаяся на двух гвоздях, не издавала привычного лязга.

— Народ! Повымерли что ли?!

Миша ударил в дверь кулаком и в ужасе отдернул руку — кулак вошел в соприкосновение с почерневшими от старости досками совершенно беззвучно.

— Что за черт…

Отступив на шаг, молодой человек с размаху врезал по двери ногой. Ни звука. Избушка «глотала» шумы, будто была сделана из ваты.

Миша спрыгнул с крыльца, отошел на край поляны. Домик выглядел как прежде. Молодой человек обошел избушку кругом. Поросшие мхом бревенчатые стены ничуть не изменились с тех пор, как он был здесь в последний раз. Старое доброе прибежище для охотников — что с ним может случиться?

Подойдя к окну, Миша прижался к стеклу, закрывшись ладонями от солнца. В единственной комнате, несмотря на солнечное утро, царил полумрак. На расставленных вдоль стен кроватях едва угадывались силуэты вчерашних знакомцев.

— Дрыхнут! — констатировал молодой человек. — Спасать уже никого не хотят. Что ж, никуда не слиняли — и то хорошо.

Оконная рама оказалась заперта. Миша постучал костяшками пальцев по стеклу, слабо надеясь, что хотя бы здесь ждет удача. Не вышло. Пыльное стекло не отозвалось ни единым звуком.

— Ну, знаете! — прорычал милиционер, сжимая кулаки.

Он нырнул в кусты, и вернулся, взвешивая на ладони увесистый булыжник.

— Воздух!

Камень утробно вжикнул, ударился в стекло — и отлетел без единого звука. Стекло не дрогнуло. С него даже пыль не осыпалась.

Миша заскрежетал зубами. От бессилья и злости хотелось выть.

И тут взгляд милиционера упал на распахнутое настежь чердачное окно.

— Ох я до вас доберусь! — прорычал Миша.

Взобраться на крышу не составило труда — ветхая приставная лестница лежала тут же, у стены. Осторожно ступая по старому шиферу, Миша подобрался к окну и нырнул внутрь.