между нами пропастью. Даже если бы я захотел, не смог бы отказаться от сказанного.

Тихо, едва слышно Эмили всхлипнула. И в моей душе всё перевернулось.

– Вы плачете? – я не мог в это поверить. Моя собственная мать прокляла меня и не проронила обо мне ни слезинки. Так почему же кто-то другой стал бы обо мне плакать?

– А ваши дети? – спросила она охрипшим голосом, так и не поворачиваясь. Её плечи дрожали. – Они тоже?..

– Благословение передаётся по наследству. А мне нечего им передать…

– Но если ваша супруга?..

– Будет дочерью эрра? – спросил усмехаясь. – Даже если бы, помимо вашего отца, нашёлся какой-то другой эрр, готовый отдать свою дочь замуж за Каменного лорда, это бы ничего не изменило. Утеря Благословения ложится на весь род.

– Мой отец знал? – голос Эмили дрожал.

– Да.

– Тогда почему?..

– Его поступок даже мне пока не до конца понятен.

Эмили сложила руки в замок и сжала их так сильно, что костяшки пальцев побледнели. Потом, глубоко вздохнув, она повернула ко мне заплаканное лицо. Слёзы уже не текли, но глаза были красными и блестели.

– Всё это… не понятно мне, – сказала она таким мятежным тоном, что мне вспомнилась наша первая встреча. Когда на смотринах разразился жуткий скандал. На Эмили смотрели с откровенным презрением, а она стояла, расправив плечи и гордо подняв подбородок. – Что отнято одной берегиней, не может вернуть другая. Им запрещает это клятва, данная Твердыне. А значит, утерянное Благословение не вернуть, но вы же… – она замолкла.

Её сомнения были мне понятны. То, что происходило со мной в последнее время, отличалось от прошлых лет. Никогда раньше я не испытывал столь ярких чувств. Будто во мне боролись двое. Один – лишённый Благословения, другой – получивший его. Но кто победит? И кто из них я?

Глава 9

:Эмили Мунтэ:

Смятение и отчаяние – вот, что я испытывала, узнав историю лорда Грэмта. Если сказанное им правда, то ни я, ни кто-то другой не сможет ему помочь. Этим землям суждено непременно погибнуть, а их лорду – утратить титул.

Теперь, когда я перестала отталкивать жениха, мне было ещё больнее осознавать безнадёжность грядущего.

Шершавая поверхность скамьи, стойкий аромат чайных роз и холодный ветер – всё, что удерживало меня в моменте и не давало погрузиться в черноту мыслей.

До приезда сюда я продолжала видеть солнце, несмотря на любые трудности. Оно освещало грядущие дни и придавало мне сил. Я привыкла радоваться вопреки всему. Но Флуэн и каменеющий лорд Грэмт сделали со мной то, что даже злобная Лукреция не смогла. Они снова и снова погружали меня во мрак и холод. Будто я оказывалась в подземелье этого замка, где с гибнущего древа падал один из последних листков.

– Мне холодно и дурно, – прошептала, обхватывая плечи руками.

– Простите… что я не в силах вас согреть, – прошептал лорд Грэмт.

Его слова показались мне абсурдными. Он сидел так близко, что мог легко протянуть руку и обнять меня, прогоняя холод. Но не стал.

– Зачем вы подписали нашу помолвку? – спросила, отодвигаясь чуть дальше. Эта близость становилась невыносимой.

– Мой хороший друг сказал, что любовь может даже с таким, как я, сотворить чудо. А ваш отец… – он покачал головой. – Я понимал, что нужно отказаться. Но не смог.

– Любовь… – выдохнула я с усмешкой. – Но ведь вы не любите меня. Как и я вас. Это небо останется серым. А эти розы, – окинула взглядом сад, – вскоре засохнут.

Лорд Грэмт молчал. Он не подтверждал мои слова и не спорил. Но в его молчании было всё. Несогласие. Отчаяние. Желание.

– Всё не так, как до вас, – ответил он наконец. – Возможно, Освальд был прав, отправляя меня в Эргейб.

И вот мы вернулись к началу. Когда я противилась поездке в Проклятые земли, а лорд Грэмт надеялся на спасительный дождь.

– Проводите меня в дом. Я замёрзла, – сказала, поднимаясь со скамьи, и спиной почувствовала, как начал каменеть мой жених. Я понимала, что мои слова причинят ему боль, но больше не хотела его беречь. Ради чего?

Мы возвращались из сада молча. За нами семенила угрюмая Лукреция, и я чувствовала на себе её недовольный взгляд. «И это ты называешь прогулкой?» – спрашивала она всем своим видом. Но мне было плевать, как всё выглядело со стороны.

Меня трясло. Лорд Грэмт внушил мне надежду, а потом сам же её отнял.

У двери своих покоев я кивнула жениху и взглядом дала Лукреции понять, что не нуждаюсь в компании. Удивительно, но надзирательница не стала спорить. Её лекции и укоры мне предстояло выслушать позже.

Как только за мной закрылась дверь, я бросила на кровать свою накидку, стащила с себя шёлковое платье и надела другое. Невзрачное, серое и широкое, из тех, что выбирала сама перед поездкой.

Дрожь не унималась. Как и моё недоумение по поводу собственных чувств. Отчего меня так взволновало услышанное? И почему мне была небезразлична судьба лорда Грэмта? Эти странные чувства взялись ниоткуда и ни к чему не вели.

– Это всё жалость, – объясняла самой себе шёпотом и ходила по комнате, словно загнанный зверь. Хотелось сбежать, укрыться от давящего безмолвия этих стен, но бежать было некуда. Во всём замке не было места, где могла бы я спрятаться. Даже сюда, в мою комнату, в любой момент могла зайти Лукреция, или Кэт, или кто-то из слуг. Я чувствовала себя до невыносимости обнажённой перед их взглядами.

Мне вдруг вспомнилась тёмная подземная ниша, куда, кроме лорда Грэмта, не смог бы попасть никто. Её тишина и уединённость. Её защита.

Не думая, я схватила с кровати накидку и, тихонько прикрыв за собой дверь, направилась туда, куда, по всем правилам, мне невозможно было попасть. Но, вопреки этим же правилам, коридор и лестница пропустили меня к нише вновь. Уже внизу я замерла, прежде чем взглянуть на древо. Боялась, что увижу ветви тэинора совершенно оголёнными. Но на них по-прежнему было несколько листьев.

– Судьба к тебе несправедлива, – обратилась я к древу, подходя к стволу и кладя ладонь на его шершавую поверхность. – Ты умрёшь за чужие ошибки, – провела рукой выше, туда, где начиналась первая ветвь. На ней, тёмной и корявой, не