Светка.

Она стоит в летнем платье с распущенными волосами, полуобернувшись в желании уйти, но смотрит на меня.

- Кто это? Кто-то из родственников пострадавших? – спрашивает Рита, тоже заметив девушку. – Хочешь, я сама с ней поговорю? Андрей?

- Нет.

Уфимцева колеблется, но все же подходит ближе. Останавливается передо мной. Не смотрит на Ритку и не замечает рук, которые только крепче цепляются за меня.

- Здравствуй, Андрей.

- Света…

- Извини, не хотела вам мешать. Я бы ушла, если бы ты меня не заметил. Уже поздно, мне дали всего лишь пять минут, а в отделение не пустили. Я не знала, что ты не один.

Голос. Губы и руки. Умные голубые глаза. Вот что мне нужно, чтобы забыться. Она. Ее запах и ее тело. Ее ответное желание, схлестнувшееся с моим.

Мое собственное тело от ее близости цепенеет, словно попало в аркан.

- Что ты здесь делаешь?

- Ты не вернулся и не отвечал на звонки. Я беспокоилась. Из новостей узнала, что произошло, и захотела убедиться, что с тобой все хорошо. Я приезжала утром, но ты был занят.

- С ним все хорошо, девушка. Вы разве не видите? – вмешивается в разговор Рита, важно поджав рот, но Света ее не слышит. Не смотрит, словно мы одни.

- Тебе ничего не нужно, Андрей? Ты неважно выглядишь, - спрашивает и по глубине взгляда ясно, что для нее действительно важно знать, как я.

- Нужно.

- Что, скажи? Когда ты последний раз спал? Или ел?

- В отделении сложилась неординарная ситуация и Андрей Павлович два дня не выходил из операционной! Нам пообедать некогда, все крайне устали. Сейчас мы как раз сдали дежурство и собираемся домой. Это внутренний двор больницы, девушка. Здесь нельзя находиться посторонним, вам лучше уйти.

Я знаю, что Уфимцева способна ответить. В прямоте и острословии Рита и близко ей не соперница. Все дело в Светке. Ей все равно, кто стоит рядом со мной, но не безразличен я сам. Как чертов друг.

Меня внезапно душат цепкие руки на груди, и задевает тон ответа. Светка его точно не заслужила.

- Рита, возвращайся в отделение. Я сам решу, кому здесь можно находиться и когда. Это ко мне.

- Андрей Павлович…

- Передай Фадееву, что я буду завтра с утра. Иди.

Рита не сразу уходит. Прежде она поправляет на груди халат и бросает на Уфимцеву холодный взгляд. Нежно проводит ладонью по моему плечу и с тихим вызовом обещает, потянувшись к щеке:

- Как скажешь. Еще увидимся… Андрей!

Увидимся. Но почему именно сейчас мне не по душе то, как именно прозвучало обещание.

Черт, больше никаких связей с медсестрами. Никогда. Кажется, я стал стар для провокаций и игр. Но Рита уходит, и мы остаемся со Светой вдвоем.

- Извини, я и правда, не хотела помешать. Просто переживала за тебя, ты никогда себя не берег. И не ошиблась.

- Ты не помешала. Это все работа. Иногда я забываю с ней, как выгляжу.

- Она у тебя сумасшедшая, Шибуев.

- Да. Но другой уже не будет. Или не будет меня.

Светка смотрит с грустью, словно мои слова ее озадачили. А может, огорчили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Зачем ты ее прогнал, Андрей? Девушку? Это я пришла непрошено  и должна была уйти.

- Нет.

- Возвращайся домой. Тебе действительно нужно отдохнуть. Если  ты вернешься с ней, я переночую у родителей.

Отдохнуть? Мне нужно другое. Пьяное забытье. Без чего не очнуться.

Не Ритка. Она.

Потребность в Светке настолько острая, что я вдруг слепну от накатившего желания быть с ней. Не просто обнять, а зарыться в нее, смять в руках, почувствовать на языке вкус кожи и, наконец, отпустить себя. До края насытить вскипевший голод, пока не останется сил.

- Рита – часть работы. Она моя операционная сестра, а в моем доме - ты.

- Андрей…

- Шибуева, скажи еще раз, что мне пора домой, и я уйду с тобой.

POV Света

Я впервые вижу Андрея таким опустошенным. Закованным в панцирь напряженной, звенящей пустоты. Словно работа его выпила досуха, но не отпустила. Решив испытать на прочность сильное тело, надломила остов, заставив почувствовать боль. Я слышу эхо этой боли в его голосе и вижу отражение в покрасневших, воспаленных глазах – в черных сухих провалах с сеткой сосудов, нашедших меня. Сейчас в них нет привычного блеска, но есть ожидание. Цепкая нить, протянувшая от Андрея ко мне, и это заставляет сердце отозваться.

Я никогда не задумывалась об этой стороне его профессии. О том, насколько он отдается призванию, и, столкнувшись с правдой, не могу отвернуться. Я понимаю его взгляд, читаю в нем все, даже если бы он промолчал. Но я не за тем сюда приехала, чтобы ставить условия и предупреждать о границах. Не тогда, когда он в таком состоянии.

Я не сразу отвечаю. Говорю себе, что ошибаюсь. Что возможно, сегодня ему необходимо дружеское участие. Близкий человек из мира, существующего за пределами больницы, иначе бы он остался со своей операционной сестрой. Разве нет? Я не слепая и поняла, чего она ждала от Андрея. А я обещала ему свободу.

Ему нужен дом и покой. Меньше, чем через двенадцать часов для него все продолжится вновь: исчезну я, и мир зациклиться в белых коридорах, пропахших хлором и озоном кварцевых ламп. Лязгом хирургических инструментов, лицами больных и коллег, и напряжением, съедающим силы до пустоты.

Обаятельный шалопай или застывший доктор Шибуев – он по-прежнему близок и дорог мне.

- Идем, Андрей. Я отвезу тебя домой. Пойдем! – Я беру его за руку, сплетаю наши пальцы и отвожу к машине. Провожу через фойе под любопытными взглядами к стоянке, стремясь и сама сбежать отсюда.

Обычно Андрей весьма улыбчив и разговорчив. Он эрудит и способен с любой компанией найти общий язык, но сейчас мы едем молча. Голова Андрея откинута на подголовник кресла, глаза закрыты, а смуглые, красивые пальцы сцеплены в замок. Мы не смотрим друг на друга, но тишина между нами настолько плотная, что ощущается как водяная сфера, застывшая из мелких капель воды.