– Миниатюрная дама, – заметил он.

– Я бы сказал, около пяти футов ростом. Волосы темно-рыжие, глаза зеленые. Одета была в лазоревый плащ с желтой, в цвет перчаток, оторочкой и лазоревый капор, украшенный несколькими чучелами колибри и искусственными цветами, – сказал я. – А еще она – англичанка, наша гостья из Лондона. Остановилась у миссис Карр, в имении Бартрамов.

– Так эта леди – подруга полковника Карра и его супруги?

– Значит, не из бедных, – заметил Джонсон.

– А отчего же полковник Карр не сообщил о ее похищении? – с подозрением спросил Уэбстер.

– Мы решили, что лучше всего сообщить об этом с самого утра, первым делом: ведь это мы сопровождали леди во время ее исчезновения, – объяснил я.

– И тем намекнуть на собственную невиновность? – откликнулся Уэбстер.

Оба служителя порядка уставились на нас в манере, которую иначе, как вызывающей, не назовешь.

– Мисс Лоддиджс – моя благодетельница, – возразил я.

– Благодетельница? Это как понимать? Она вас содержит?

– Нет! Речь о том, что несколько лет назад я редактировал ее книгу, и она заплатила мне за работу. И только что предложила взяться за редактуру следующей ее книги.

Уэбстер бросил взгляд на Джонсона. Тот поднял брови и заскрипел пером проворнее прежнего.

– Эта леди пишет книги?

– О птицах. Она – орнитолог и таксидермист, отсюда и интерес к странствующим голубям, – пояснил отец Кин.

Уэбстер сощурился и перевел взгляд на моего друга.

– Мне известно, кто такие орнитологи. Филадельфийцы получают бесплатное образование. И всякие папистские академии нам тут ни к чему. Верно я говорю, Джонсон?

– Так точно, сэр, совсем ни к чему.

– Бесспорно, филадельфийская система народного образования достойна всяческого восхищения, – вмешался я. – Однако занятие отца Кина никоим образом не касается факта исчезновения юной леди, которой, по всей вероятности, грозит ужасная беда.

Уэбстер смерил меня недобрым взглядом, точно запечатлевая в памяти все мои приметы до единой.

– А теперь, мистер По, взгляните на все это с моей точки зрения. Двое мужчин везут молодую богатую англичанку, в Филадельфии – гостью, в лес возле Виссахиконского ручья, и та таинственным образом исчезает. Один из этих двоих – писатель с невеликим доходом, другой – ирландский католик, священник, недавно прибывший на наши берега, чтоб насаждать тут римскую веру. Стоит ли мне доверять их рассказам с той же наивностью, с какой, похоже, доверилась им мисс Хелен Лоддиджс? Как ты думаешь, Джонсон?

– В этаком случае вы были бы просто болваном, сэр.

– Именно так я и думаю.

Щеки мои начали наливаться краской, но отец Кин заговорил прежде, чем мой гнев успел найти выражение в слове.

– Мы рады, что вы, стремясь выяснить, что могло случиться с мисс Лоддиджс, не упускаете из виду ни одной версии. Разумеется, мы готовы ответить на ваши вопросы и оказать вам любую другую посильную помощь. Ну а теперь: вещи мисс Лоддиджс вы, в интересах расследования, очевидно, пожелаете оставить у себя?

– Да, вещи мы изымаем.

Уэбстер завернул перчатки с колибри в бумагу и передал пакет коллеге.

– В данный момент от нас еще что-либо требуется? – спросил отец Кин.

– Мы знаем, где вас искать, – с неприкрытой угрозой в голосе отвечал лейтенант Уэбстер.

– Но будете ли вы информировать нас о ходе расследования, если сумеете хоть что-либо выяснить? – осведомился я.

Уэбстер нахмурился.

– Если от вас что-то понадобится, мы сообщим, – безучастно ответил он.

– Счастливо оставаться, господа.

С этими словами отец Кин самым дружеским образом кивнул обоим представителям власти и, не оглядываясь, покинул участок. Дабы не выглядеть глупо, мне оставалось только последовать его примеру.

Шагал отец Кин так быстро, что догнать его удалось далеко не сразу.

– Я вовсе не ожидал, что со мной обойдутся, будто с преступником, – возмущенно заговорил я, ожидая увидеть на лице друга ярость, однако он оставался абсолютно спокоен.

– Не думаю, чтобы за этими инсинуациями последовало нечто большее. На самом-то деле их раздражение было направлено на меня.

– Но вы же держались с ними исключительно любезно!

– Вы ведь наверняка слышали об этой истории с Библией, – со вздохом напомнил отец Кин. – Епископ Кенрик обратился к Совету инспекторов общественных школ Филадельфии с просьбой позволить детям, крещенным в католической вере, читать Дуэйскую Библию[29] и освободить их от школьных религиозных наставлений, и получил согласие, но нативисты объявили это нападками на протестантскую Библию, – сказал он, сокрушенно покачав головой. – Конечно, на самом деле ни для кого не важно, какой Библией пользуемся мы в Святом Августине. Истина в том, что некоторые уроженцы этой страны не доверяют новоприбывшим, полагают, что их новые верования и обычаи повлекут за собой нежеланные перемены. Или считают, что иммигранты, как они выражаются, лишают их благоприятных возможностей, ну, а отсюда недалеко и до насилия.

Я неохотно кивнул, признавая его правоту.

– Да, но от полицейских я подобного не ожидал.

Отец Кин только пожал плечами.

– Такое творится повсюду, даже в стенах академии.

– Ваши ученики подвергаются нападениям?!

– Не со стороны взрослых, но местные дети перенимают настроения родителей и угрожают нашим воспитанникам. Взрослые чинят куда больше зла – особенно в отношении новоприбывших католиков. Немало людей погибло, однако полиция, несмотря на помощь свидетелей, проявляет странное бессилие в поимке преступников.

– Тогда я удивлен вашим желанием сопровождать меня в полицейский участок.

– Отчего же? Таков мой долг. Прятаться от притеснителей нельзя, иначе они, можно сказать, победили. К тому же без веры в закон наши дети превратятся именно в тех, кем нативисты объявляют их родителей – в преступников.

Что ж, точку зрения отца Кина я вполне понимал, но обиды на то, как с ним обошлись, это не умаляло.

– Похоже, если мы желаем, чтобы мисс Лоддиджс нашлась, – сказал я, – искать ее придется самим.

– Думаю, вы правы. К тому же найти ее – наш долг: ведь исчезла она, будучи в нашем обществе. Не отправиться ли нам в академию? Я заметил в дневнике Иеремии Мэтьюза кое-какие аномалии, которые могут представлять интерес. До начала занятий с учениками у нас почти два часа.

– Великолепно.

Мы дружно ускорили шаг, и пар нашего дыхания потянулся за нами шлейфами, словно дым из труб локомотива.