Ведь именно подобные острова следует обходить далеко стороной, поскольку в таком красивом на вид песке водятся создания, которые любят прокусывать кожу, чтобы отложить в человеческой плоти личинки. Нет, они, конечно же, далеко не геламоны, которые заодно и парализуют жертву, но тоже стоят того, чтобы держаться от них как можно дальше.

При воспоминании о встрече с геламонами, меня невольно передернуло. Все что угодно, только не это. Лежать, не имея возможности пошевелить даже пальцем, зная, что внутри тебя копошатся твари, которые в скором времени вырастут, и найдут себе путь наружу. Напрямик, через любые органы, которые попадутся им по пути, и на все уходит примерно неделя.

— Устал? — участливо спросила Лера. Которая приняла мои телодвижения за проявление усталости.

Я улыбнулся ей ободряющей улыбкой. А заодно и Дарье. Конечно же, устал. Но ни за что не признаюсь. Третий день тяжелого пути к источнику пресной воды, вымотает любого. Заросли, трясины, бесконечные протоки между островами… И все это на фоне ужасающей жары, и опасностей, которыми кишат острова. Но как бы там ни было, нам повезло, когда удалось обнаружить среди останков «Контуса» запас воды, который давал хоть какую-нибудь уверенность в том, что нам удастся добраться до источника. Иначе даже не представляю, что с нами стало бы уже сейчас.

Перед нашим выходом, я попросил девушек все время держаться рядом со мной, поскольку Грек недвусмысленно дал понять, что за их жизни отвечать именно мне. Сам он, прокладывая путь, пойдет первым, и вслед за ним должен идти человек куда более опытный, чем Даша. Ну а мы втроем займем место в середине цепочки. Два эмоционала, и девушка, которую люблю.

Заодно я размышлял о том, что как же все-таки изменила меня жизнь! Не так давно, буквально перед тем как сюда угодил, наша кошка родила котят. Они подросли, и настала пора разлучать их с матерью. И как же мне было жалко эти крошечные комочки, едва не до слез! Я готов был забрать котят у их новых хозяев, отлично понимая, что в новых домах им будет нисколько не хуже. Но теперь, по истечению каких-то считанных месяцев, способен убить человека. Только по одному подозрению, что он представляет для меня опасность. Вероятно, прав Слава Проф в своем утверждении, что от животного мира нас отделяет лишь тоненькая пленочка. Которая легко рвется, и тогда наружу вылезают все наши звериные инстинкты, где самый главный из них — стремление выжить, выжить любой ценой. И еще мне запомнилось вот что.

— Почему-то многими считается, что человечество двигает вперед наука, — Слава, когда начинает что-то рассказывать, всегда горячо жестикулирует. — Мол, наука развивает технологии, и, как следствие, развивается само человечество. Лично я убежден — совершеннейшая чепуха! Культура — вот что нами движет! Именно благодаря культуре мы стали тем, чем являемся сейчас, и кем станем в дальнейшем. Считаю, история нашей цивилизации началась не с рубила, не с умения приделать к палке каменный наконечник или развести в пещере костер, а с рисунка на ее стенах. Наука — это всего лишь рычаг, и находится она в руке, которая называется культурой. Именно культура и создала ту отделяющую нас от животных пленку, но не технологии, какими бы высокими они ни были.

— Странное заявление от человека, который собирается посвятить всю жизнь науке, — заметил тогда Янис. — Или собирался.

Он был прав. Чем-чем, но наукой Вячеславу заниматься здесь точно не придется, на Землю еще нужно вернуться, и теперь уже непонятно как.

Мы только что преодолели разделяющий острова очередной проливчик. Неширокий и неглубокий, но с таким вязким дном, что пришлось изрядно помучиться. Задержались на какое-то время, чтобы дать себе небольшой отдых. Сидели молча, экономя силы даже на разговорах. После чего Грек с Гудроном поднялись на ноги, и исчезли в зарослях. Едва только остальные успели последовать вслед за ними, как откуда-то из глубины «зеленки» послышался рев Гудрона:

— Контакт!

И сразу же раздались выстрелы, много выстрелов, целая перестрелка.

— Нет ничего поганее, чем встречный бой в «зеленке», — однажды рассказывал Борис. — Когда все происходит неожиданно, когда ты не знаешь, сколько их и где они. Но самое сложное в том, что ты понятия можешь не иметь — где свои, а где чужие.

Особенно непонятно было стать сейчас, когда противник не в мундирах вражеской армии.

Он может быть одет точно также, как любой из наших, и секундное замешательство при идентификации, будет стоить жизни.

Все происходило рядом, и я не знал, что мне делать. Бросить девушек, и броситься им на помощь? Туда, где единственный человек, или даже выстрел может переломить ситуацию в нашу пользу. Эти люди не родину защищают, чтобы держаться за каждую пядь земли. Получат урон, убедятся, что победа им дастся немалой ценой, и тут же уйдут.

Но приказ Грека звучал недвусмысленно: я полностью отвечаю за Дашу и Леру. Стрельба и не думала прекращаться, ее интенсивность даже увеличилась. Был отчетливо слышен чей-то истошный вскрик, стон, возня, сопровождаемая злобной руганью, как будто дело дошло уже до рукопашной. Рыча от бессилия, с оружием наготове, на коленях, я крутился по сторонам, а девушки вжимались в землю, испуганно вздрагивая всем телом при каждом новом выстреле или крике. В тот самый миг, когда вся моя выдержка закончилась, и я вскочил на ноги, чтобы броситься на помощь, враг нашел меня сам.

«Котят тебе жалко, говоришь?!» — в тот миг почему-то думалось мне, когда руки сами наводили оружие, а палец нажимал на спусковой крючок.

Стреляя от бедра, нисколько не опасаясь, что промахнусь, и цель у них для всех была одна — животы. И попасть проще всего, и боль от мягкой свинцовой пули ружья двенадцатого калибра придет такая, что им уже точно будет ни до чего на свете. Кроме раздирающей внутренности боли. Все трое, они корчились у моих ног, когда я на миг задержался рядом с ними.

Уже отдалившись на добрый десяток шагов, в голове мелькнула мысль: «Жадры! Если у них они есть, а те имеются наверняка, жадры притупят им боль настолько, что какое-то время они смогут действовать». И тогда мне пришлось вернуться, чтобы добить. Вернуться вовремя: один из них успел прийти в себя настолько, что едва не встретил меня выстрелом. Потом потерял еще какое-то время на перезарядку: теперь из восьми патронов в магазине, оставалось только два. А стрельбы даже не думала заканчиваться, лишь передвинулась куда-то вглубь острова.

Первым, кого я увидел, был Гудрон. Он сидел скособочившись, и из-под пальцев, которые он прижимал к боку, сочилась кровь.

— Молодчина, Игорь! — встретил он меня. — Твоя «бенелька» работала? Трое их было?

— Трое, — удивляться тому, что Борис смог определить кто стрелял, из чего стрелял, и в скольких стрелял, было некогда: куда важнее была его рана.

— В самом начале зацепило, — страдальчески поморщился он. — Старею, наверное.

— Сейчас перевяжу, — сказал я, рывком извлекая бинты из кармана поясной разгрузки.

— Пусть лучше уж девушки. У них ручки нежные, — глядя мне за спину, и через силу улыбаясь, отказался Гудрон.