– Тебе нужно выучить несколько вещей об Амстердаме. Например, что есть яблоки на обед – это смешно.

– Мне нужно остаться, – начала она сопротивляться. – Через час у меня занятия.

– Целый час? Да мы можем устроить пир за это время, – воскликнул он, хватая ее велосипед, лежащий на траве. Он снова поторопил ее: – Пошли, нам нельзя терять времени.

Она медлила. В нем было что-то интригующее. Он выглядел безобидным, но напористым и импульсивным. Она смотрела, как он свернул ее одеяло и положил в велосипедную корзину. – Подвезешь меня? У меня нет велосипеда.

– У тебя нет велосипеда? Кто живет без велосипеда в Амстердаме?

– Майкл Блюм, вот кто.

– Так понимаю, так тебя зовут.

– Да, прошу прощения! – он низко поклонился, взял ее руку и театрально поцеловал, выговаривая слова с намеренным британским акцентом, словно она герцогиня: – Майкл Блюм к вашим услугам.

Она кивнула, а он продолжил:

– С кем имею удовольствие говорить?

Он перевернул ее руку и разрешил губам коснуться ее запястья легким поцелуем, позволяя холодку пробежать по ее спине.

– Меня зовут Эльке.

– Эльке, – прошептал он, вглядываясь в ее лицо. – Эльке, а дальше как?

– Не уверена, что нужно называть фамилию, – отрезала она. – А то разыщешь меня снова.

– О, так много способов разыскать тебя и без твоей фамилии.

– Давай пока остановимся на просто Эльке, – игриво ответила она. – Посмотрим, насколько ты мне понравишься, и, может, я расскажу побольше.

– Ладно, «просто Эльке», поехали, – с этими словами он поднял велосипед, сел на сиденье и похлопал по ноге: – Садись ко мне на колени.

– Сесть на колени! – возмутилась она, приподняв брови.

И прежде, чем она успела что-то сказать, он обхватил ее за талию, посадил на правое бедро и попытался левой ногой крутить педали, а левой рукой – рулить.

– Так ты далеко не уедешь, – засмеялась она, качая головой.

– Тогда ладно, – сказал он. Он поднял ее на руки и положил обе ее ноги себе на колени, так что она оказалась лицом к нему. От неожиданности она вскрикнула. Тогда он смог дотянуться до обеих педалей и на высокой скорости двинулся через университетские сады.

– Ты сумасшедший! – крикнула она ему, когда они со свистом пронеслись мимо испуганных студентов, отбежавших с их пути, пока они неслись по улицам города.

– А разве не все поэты такие? – крикнул он, ухмыляясь в ответ. – Кто-то однажды мне это сказал, кто-то без фамилии.

Цепляясь за его шею в поисках безопасности, она остро ощущала их близость. Каждый нерв и каждое чувство в ее теле обострились до влечения. Она старалась казаться отстраненной, борясь с чувствами, которые нахлынули и пронзили все ее существо. Его дыхание касалось ее щеки, его густые волосы касались ее обнаженного плеча, его сильные руки по обе стороны от нее управляли велосипедом. И пахло от него чудесно.

Он въехал на велосипеде в центр города и остановился перед элитной художественной галереей. На двери висела табличка «закрыто», но выглядела она открытой. – Выглядит многообещающе, – сказал он, мягко опустив ее на землю и припарковав велосипед. – Пойдем, посмотрим на искусство.

Эльке заглянула в окно:

– Я не очень люблю современное искусство. Предпочитаю романтизм.

Он схватил ее за руку.

– О, ты оценишь его гораздо больше, когда поешь.

У входа перед ними появился швейцар.

– Мы пришли на открытие, – объявил Майкл. – Мы ждали этого всю неделю. Не так ли, дорогая? – он сжал руку Эльке, лишив ее права голоса.

– Госпожа де Хаан вас знает? – с подозрением спросил швейцар.

– Разумеется, она нас знает. Иначе зачем мы здесь, если она нас не знает? – ответил Майкл, притворяясь раздраженным, и казалось совершенно уверенный в своей жизни.

– У вас есть билеты?

– Нет, мы не взяли с собой билетов, – недовольно ответил Майкл. – Нам не нужны билеты. Мы очень близкие друзья госпожи де Хаан.

Швейцар, казалось, насторожился:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Мистер и миссис Ярген Смит, – без колебаний ответил Майкл.

Швейцар нахмурил брови:

– Подождите здесь. Мне нужно будет проверить, – с этими словами он ушел.

– Пошли, – Майкл втянул Эльке внутрь.

Когда он втащил ее в комнату, она приподняла бровь и спросила:

– Миссис Смит? Как быстро закончилось ухаживание! Когда мы отъехали от университета, я еще не была замужем.

– Не была замужем, но была голодна. Кроме того, у тебя не было фамилии, поэтому я решил дать тебе свою, – заявил он, его лицо светилось от жажды приключений. – Теперь ты будешь и замужем, и сыта.

В галерее он повел ее в боковую комнату. Внутри стоя великолепная буфетная стойка, на серебряных блюдах лежали закуски. Он схватил салфетку, протянул ее Эльке и начал набирать в нее лакомства.

– Что ты делаешь? – прошипела она, потрясенная тем, с какой скоростью он набирает еду.

– Кормлю свою новую жену. Скорее, миссис Смит, пока нас не поймали!

Она схватила пару кусочков, завернула в салфетку, затем он подтолкнул ее обратно к двери, пока швейцар не вернулся. Он распихал добычу по карманам, схватил велосипед Эльке и снова посадил ее на колени. Безудержно смеясь, они ветром умчались с места преступления. Запыхавшиеся и обветренные, они остановились у канала, и, присев на облупленную деревянную скамью, развернули украденное.

– Посмотри-ка, что на десерт, – произнес он мечтательно. – А вот с этого мы начнем! – довольный своей добычей, он осмотрел довольно большой кусок сыра и предложил ей золотую дольку персика.

Она отказалась, и вместо этого взяла вкуснейший кусочек копченого лосося и проглотила его с восхищением – не только перед их захватывающим кулинарным приключением, но и перед этим человеком.

В их встрече ощущалось дежа вю: как будто встретился не с кем-то новым, а скорее нашел того, кого давно потерял. Кого-то, кто всегда был рядом, кружил вокруг нее, и только сегодня появился в человеческом обличье. Она не знала почему, но, слизывая сливочный сыр с пальцев, она подсознательно знала, что ждала его – это одновременно шокировало и успокаивало. Она мирно сидела рядом с ним, поедая украденное, наблюдая за жизнью на берегах канала, и слышала, как душа ей шептала: «Он тот самый».

С того дня их жизни страстно переплелись. О первом или втором свидании и речи не шло; просто казалось неправильным быть порознь. Когда они разлучались, ее сердце сжималось, а когда воссоединялись – довольное, замирало. И хотя она не была еврейкой, она знала, что идет против правил, встречаясь с евреем в мирное время, не говоря уже об оккупированной Голландии, но родителей обоих уже не было в живых, и потому казалось никто не возражал. До сих пор они не разлучались.