А я вдруг поняла, что мой сын не актер. По моей вине. Я бы сделала ему тысячу замечаний в минуту, забрала бы самолет и велела вести себя прилично. Мама малыша на сына не реагировала совершенно, говоря, что нужно давать ребенку свободу.

В самый день выступления я волновалась так, как ни разу в жизни не волновалась! А вот Костик был полностью, абсолютно, как тысяча удавов — спокоен. Обычно в садике перед утренником он успевал заляпать каплями сока белую рубашку или вытереть шоколадные пальцы о чистые штаны. В этот раз, к моему удивлению, такого не произошло. В бутсах с шипами, в белых гольфах, которые он натянул выше колен, в голубой форме с восьмым номером и фамилией «Белов» на спине он с невозмутимым видом стоял перед сценой и ждал выступления. Ему кто-то сказал, что в зале сидит Игорь Панфилов, и сын подпрыгивал в нетерпении — так ему хотелось увидеть своего кумира.

Само выступление на сцене заслуживает отдельной главы. Один мальчик натянул шорты поверх футболки чуть ли не до шеи — ему резинка натерла пупок, и он в раздевалке громко жаловался на это матери. Другой забыл движения и несколько минут простоял неподвижно с мячом в руках, очнувшись только когда пришло время читать стихи — вот здесь он не растерялся. У еще одного страдальца мяч укатился прямо со сцены в зал. Еще кто-то забыл слова стихотворения. Мой Костик тоже забыл две последние строчки, и вместо них рассказал строчки из новогоднего стишка. А потом обратился в зал, да не к кому-то, а к самому Игорю!

— Иголь, плиходи к нам в гости, мы с мамой тебя ждем! — выкрикнул он так громко и воодушевленно, как красные на митинге!

Я была в шоке. Сидящий рядом Женя, которого секунду назад распирала гордость за сына — напрягся и нервно сжал кулаки. А вот Игорь, если и смутился, но виду не показал. Подмигнул ребенку и вместе с остальными футболистами стал раздавать сладкие подарки.

— Что это сейчас было? — слегка заикаясь, поинтересовался у меня Женя. Как будто бы я должна знать! О Господи, у меня аж дыхание сперло… — Что ты молчишь?

— Понятия не имею, к чему был этот детский экспромт, — честно призналась я, пряча в карман дрожащие ладони. Упоминание Игоря было не только неожиданно, но и максимально неуместно.

Зато Игорь интерпретировал гостеприимство Костика по-своему. Он подошел к нам с ребенком на руках и невозмутимо поинтересовался о делах насущных. Как будто бы не от него я сбежала со свадьбы к Женьке!

— Предложение вашего сына заманчивое, но я уже ему объяснил, что вы тоже должны дать на него согласие.

— Даже не надейся, — протянул сквозь зубы Женя и буквально вырвал Костика на себя. — А с тобой мы дома поговорим… — заявил он сыну, отчего Костик нахмурился и поджал губки. Мой мальчик огорчен…

— Отойдем на пару слов? — попросил Игорь, обращаясь уже лично ко мне. — Мне сказать кое-что надо…

— Нет! — ответил за меня Женя. — Забудь о ее существовании!

— Жень, — я предупредила точно таким же тоном, с которым мгновение назад муж разговаривал с ребенком: — Я на минуту…

— Здесь говорите, — мужчина настаивал на своем, но я сходу дала понять, что со мной этот номер не пройдет. Понимая, что дома меня ожидает очередной разбор полетов, я внутренне приготовилась к самозащите, но все равно решила стоять на своем до победного и самостоятельно выбирать для себя круг общения. Поэтому без всяческих зазрений совести отошла вслед за Игорем в коридор.

— Что-то случилось?

— Да… нет… — спортсмен немного стушевался. — Я хотел поблагодарить тебя, за то, что помогла мне с поисками Шурика.

— Ты прекрасно справлялся сам, — мне было приятно вновь видеть и общаться с Игорем, и я не скрывала этого. — Тем более что я пыталась хоть немного загладить перед тобой свою вину… — напомнила о несостоявшейся свадьбе и была удивлена реакции Игоря.

— Не вижу в этом ничьей вины. Встретились, разбежались — на дворе двадцать первый век, и глупо обижаться на расставание. Так что предлагаю остаться друзьями.

— Ну конечно!

У меня будто гора с плеч свалилась. Все это время я была уверена, что Игорь ненавидит меня, не может простить и желает мне кары небесной, а он… «остаться друзьями». Как-то обыденно и прозаично, без единой эмоции, что вызвало легкое чувство разочарования. Даже ненависть гораздо больше и важнее, чем безразличие.

— Юля! Пора домой! — попытался нарушить наш мировой договор Женя. Он подошел к нам, громк-о заявляя на меня свои права и подтверждая их Костиком, обиженным и оттого притихшим после нотаций на руках отца. Женька уже наверняка высказал сыну свое недовольство отступлению от сценария.

По приходу домой Женя устроил настоящий вынос мозга и ребенку за его самодеятельность, и мне за упущение в его воспитании. Себя и свои вечные «Я» он благополучно не замечал и старательно делал вид, что в случившемся его вины нет. А я смотрела на него и не видела. Только белое пятно вместо лица, словно кто-то ластиком стер все черты. Какая же я идиотка! Мне даже захотелось ударить мужа, чтобы привести его в чувство! Чтобы выбить из его головы весь тот бред, который старательно вбивала все в него его полоумная мамаша. Немного подумав, я отправила сына спать, а сама доступно и популярно объяснила мужу, что, если бы не его эгоистичность, которая проявляется в чувстве превосходства надо мной, запугивании Костика и преобладанию в большей степени безразличных эмоций по отношению к сыну, а так же в невыносимом послушании неадекватных советов Ольги Владимировны, — то подобных бы проблем не произошло. Соревнуясь с Женькой в познаниях ненормативной лексики и громкости голоса, я все же смогла донести до мужа, почему за более чем полгода он так и не подружился с сыном. Почему Костик начинает истерику, когда Женя ведет его на тренировку или забирает из садика. Кажется, он меня понял, а потом всю ночь доводил меня до исступления, вымаливая прощение. На словах-то я его простила, но вот неприятный осадочек остался, продолжая скапливаться на дне неприятной бурой мутью.

А следующим утром, махнув Костику ладонью и пообещав забрать его сегодня пораньше, я побежала через площадь на работу. С одной стороны площади стоял один из многочисленных памятников Петру, тот, где он держит в руках макет корабля, с другой — белая православная церковь с золотыми, как в песне, куполами. На фоне безоблачного голубого неба она казалась нарисованной. И глядя на всю эту сказочную красоту, окружавшую меня, мысленно сравнивая с городом, в котором я выросла, понимаю, что Санкт-Петербург — это не просто отдельный город, это отдельная страна. Странная, прекрасная и тяжелая одновременно.

Я взглянула на часы. Время до эфира у меня было, и я решила на пару минут заглянуть в церковь. Вспомнила, что нечем прикрыть голову, но уходить не стала. В лавке купила дешевую косынку и несколько свечей. Спрятала свои длинные темные волосы, почти не заботясь о том, как выгляжу со стороны.

В Бога я верила. Не так чтобы фанатично, но мой сын — это мое чудо. Мое маленькое, мое умное, мое любимое чудо, за которое я всегда буду молиться… Сегодня я хочу, чтобы наши скандалы с Женькой никак не отразились на Костике. Надо прекращать это бесполезное выяснение отношений ради сохранения детской психики.