Нет, о бурундуках! Какая техника, кроме «медведей», в состоянии без дозаправки долететь до этой Тмутаракани? Правильно – «Ту-160» из славного города Энгельс! Но это совсем другие танцы с бубном.

Принимаю бокал.

– О них, конечно.

– Ответ отрицательный, как говорят за океаном. Ни черта они своими магнитометрами в районе масляного пятна не обнаружили.

– Интересно девки пляшут… А в других точках района?

– В других точках найдено несколько незначительных засветок…

«Засветками» малосведущий в этом деле генерал ФСБ называет аномалии магнитного поля Земли, зафиксированные феррозондовыми бортовыми магнитометрами противолодочных «Ту-142». С помощью магнитометров осуществляется один из тактических вариантов поиска подводных лодок противника. С тем же успехом можно искать и затонувшие корабли – чувствительный прибор реагирует на любую аномалию, «устроенную» сколько-нибудь приличной массой металла. Но при одном условии: металл должен быть ферромагнетиком. Субмарина с титановым корпусом, сундук с серебряными испанскими эскудо или древний бронзовый батискаф влияния на магнитное поле Земли почти не оказывают, поэтому и обнаружить их не получится.

– В таком случае, Сергей Сергеевич, хотел бы напомнить о своем предложении.

– О каком именно?

– Я предлагал наведаться с проверкой и обыском на «Аквариус».

– Ты же говорил об этом в шутку! – вскидывает он ко лбу клочковатые брови.

– Совершенно верно. А теперь говорю серьезно.

– С обыском на «Аквариус»? Но зачем?!

– А вдруг они видели падение «Молота» и успели что-нибудь подобрать с поверхности?

– Хм… Не знаю, Женя, не знаю… Я назвал бы твое предложение резонным только в случае фиаско всех остальных. И потом… как ты себе это представляешь? Для обыска должны быть веские основания, иначе мы получим громкий дипломатический скандал.

Я не силен в юриспруденции с дипломатией и поэтому слегка теряюсь:

– Ну, тогда… хотя бы с проверкой. А заодно опросить капитана: не заметил ли он каких-то явлений в небе?..

Генерал в раздумье ходит по каюте, массирует пальцами переносицу…

– С капитаном «Аквариуса» мы коротко переговорили по радио сразу по прибытии в район – экипаж ничего подозрительного не видел, – останавливается он напротив меня. – По поводу предложения, Евгений, я обещаю подумать. А на завтрашний день ставлю твоей команде задачу тщательно проверить дно в нескольких точках.

– Там, где пилотами выявлены «засветки»?

– Совершенно верно.

* * *

Сменяя друг друга, мои ребята проверяют обнаруженные накануне «засветки». Их несколько, поэтому приходится разделиться на три бригады по четыре пловца, и обе «вертушки» без передыху носятся от корабля то к одной, то к другой, то к третьей.

К обеду возвращается бригада Устюжанина.

– Глухо, – бросает он, освобождаясь от гидрокомбинезона. – Здоровый якорь и толстая якорная цепь калибром миллиметров восемьдесят-девяносто. Длинная и очень массивная. Потерял кто-то много лет назад.

Понятно. Ждем Белецкого, улетевшего с тремя парнями в западном направлении.

Через час он спрыгивает из грузовой кабины вертолета-спасателя на площадку и, пригнувшись, семенит к Сергею Сергеевичу. Тот на пару с адмиралом нервно курит под граненой будкой руководителя полетов и с надеждой смотрит на капитана третьего ранга.

– Полный облом, товарищ генерал. Ржавый баркас на глубине сорока пяти метров, – докладывает Борис. – Тонн тридцать-сорок, стоит как живой на киле, борта наполовину сгнившие. Принадлежность установить не удалось.

– И не надо. Отдыхайте, – с безнадегою машет рукой заместитель руководителя департамента. Повернувшись ко мне, с надеждою просит: – Твоя очередь, Женя. Осталось единственное пятнышко – ты уж постарайся…

Чуть не ржу в голос. Волшебная по своему содержанию просьба – ей-богу! Будто от нашего старания зависит характер покоящихся на дне предметов. Мечтаешь при погружении о бабах с водкой – находишь ржавый хлам; подумал о Родине – наткнулся на золото инков или стратегически важный объект.

Вертолет заправлен, и мы взмываем в предвечернее небо. Третья «засветка» недалеко – всего в шестидесяти километрах от корабля. Через пятнадцать минут полета мы на месте.

Погружение для проверки дна гораздо проще, чем сбор и подъем предметов. Да и глубина здесь, судя по морской карте, плевая – всего полсотни метров. Однако порядок нашей работы остается незыблемым.

«Вертушка» зависает над водой. Прыгаю первым, Фурцев сигает за мной. Проверяем связь и уходим вниз. Вторая пара, согласно нашим правилам, дежурит на борту, экономя силы, тепло и дыхательную смесь, ибо летчики, случись какая беда, помочь пловцам не сумеют.

Периодически поглядываю то на экран навигационно-поисковой панели, то на молодого старлея. Он держится рядом и, несмотря на холод обжимающих тело гидрокомбинезонов, чувствует себя уверенно.

Подходим ко дну, которого практически не видно. Включаем фонари, и ярко-белый свет тотчас выхватывает из темноты часть длинной металлической конструкции.

– Что это? – теряется Игорь.

– Погнутая балка от бортового корабельного крана. Очень старая. Идем дальше…

Мы ищем. И находим неподалеку от балки десяток пустых, насквозь прогнивших металлических бочек; лебедку, состоящую из электродвигателя, редуктора и спутанного мотка стального троса. Натыкаемся на ржавый пиллерс, на несколько звеньев искореженных бортовых ограждений – лееров. Ну, и на прочий мусор, наполовину присыпанный и совершенно для нас неинтересный…

Продолжаю парить над этим «безобразием», мысленно восстанавливая картину разыгравшейся на поверхности моря трагедии. Бушующий шторм, терпящее бедствие судно. Жуткий крен и огромная волна, срывающая с палубы часть оборудования и закрепленного груза. Самого судна на дне мы не находим, стало быть, ему и команде в тот роковой день повезло. Ну и слава богу.

– Товарищ командир! Товарищ командир, срочно сюда! – слышу радостный голос Фурцева.

– Сейчас, – поднимаю панель и определяю место напарника.

Отыскиваю его метрах в тридцати к северу. Завидев свет от моего фонаря, он показывает штуковину из белого металла размером тридцать сантиметров на шестьдесят.

Подплываю ближе. Матовый блеск напоминает мне о проколе с хламом под масляным пятном. Приподнимаю находку, внимательно осматриваю.

– Там дальше лежит похожая, – трогает меня за руку Игорь.

– Показывай.

Оставшийся запас дыхательной смеси мы тратим на сбор обломков. Их немного, но все они относительно свежие – не присыпанные илом. Я мало смыслю в ракетных двигателях, однако в эти минуты готов поклясться расположением Босса, что мы наткнулись на один из них. Подтверждением тому – прокопченное сопло, похожее на воронку; дырявый топливный бак с опоясывающими корпус трубками; и, наконец, тяжеленький электронно-механический блок с русской надписью на боку: «инерциальная навигационная система».