– Передать успел, получить ответ – пока нет. – Борис тоже допил вино из своего бокала, положил себе новую порцию плова, начал есть, торопясь и обжигаясь, словно куда-то торопился. – Максим, ты – мой друг и первый заместитель, но по этим образцам, я тебя прошу, не задавай вопросов, я сам тебе все расскажу, когда придет время.

Остаток вечера они провели довольно мирно, обсуждая какие-то фильмы, которые Дина не смотрела, или музыку, которую не понимала. Она то и дело выпадала из беседы и словно наблюдала за ней со стороны, а потому не могла не замечать висящего в кухне напряжения, которое, впрочем, слабело с каждым выпитым бокалом. Ей становилось скучно от разговора, в котором она практически не принимала участия, извинившись, она выскользнула из-за стола и вернулась в комнату, к компьютеру. В Facebook ее ждало сообщение от Ольги Поповой.

«Я не знаю, кто Вы, но если вы что-то знаете о смерти моего мужа, то я согласна встретиться и переговорить. Я не могу оставить детей, они в ужасном состоянии, поэтому приезжайте ко мне». Ниже был написан адрес.

Дина посмотрела на часы. Шесть вечера, еще не поздно для того, чтобы нагрянуть в гости. «Выезжаю», – написала она, захлопнула крышку ноутбука, тихонько вышла из комнаты, прислушалась к громким голосам в кухне, кажется, там обсуждали рок-фестиваль «Доброфест», тихонько добралась до дверей, натянула ботинки и куртку, взяла сумку и не вышла, а будто вытекла из квартиры, постаравшись максимально неслышно прикрыть за собой дверь.

До квартиры, в которой жили Поповы, на такси она добралась минут за сорок. На мгновение затормозила перед дверью в расположенный в доме на первом этаже магазин, брать что-то к чаю или не стоит, в последний момент решила, что покупать что-то в такой ситуации выглядит кощунством, тем более что шла она не в гости и никакой чай пить не собиралась. Вдохнула поглубже, как перед прыжком в воду, нажала на кнопку домофона на двери подъезда.

– Папа, это ты? – услышала Дина детский голосок, а потом какое-то шебуршание и усталый ласковый женский голос: – Беги к сестре, Катюша, это не папа, это ко мне, по делу. – И уже более официальное: – Да, кто это?

– Это я, Дина Резникова. Я вам писала. Вы разрешили приехать.

– А, да, проходите. Шестой этаж на лифте.

Через пару минут Дина уже входила в нужную ей квартиру. Ольга Попова показалась ей словно смазанной тенью той женщины, которую она видела на фотографиях в соцсетях. Убранные в неровный пучок светлые волосы, провалившиеся, словно выплаканные глаза, морщинки, сбегающие от краешков губ на подбородок. Так выглядит красивая женщина в настоящем горе.

– Это папа? – в коридор выскочила кудрявая девчушка, младшая дочь. – А, это тетя. Здравствуйте, тетя, а вы не знаете, когда придет папа?

– Не знаю, – покачала головой Дина, у которой перехватило горло.

– Старшая уже знает, а маленькой не знаю, как сказать, – тихо сказала Ольга. – Вы проходите, пожалуйста, извините, но я не очень поняла, кто вы.

– Да-да, сейчас я вам все объясню, – торопливо начала Дина. – Вы простите меня, ради бога, но я правда думаю, что это может быть важно.

Только сейчас ей пришло в голову, что внезапный приход незнакомой женщины, которая лепечет что-то о знакомстве с погибшим, может быть воспринят его женой неоднозначно. А если Ольга решит, что Дина – любовница Павла, к которой он шел на свидание, когда погиб? От ужаса у нее вспотел лоб. Она вытерла его ладошкой, неловко пристроила на вешалку пуховичок, сняла ботинки, сунула куда-то сумку, засеменила за хозяйкой квартиры по коридору, по всей вероятности, в сторону кухни.

– Лиза, присмотри за Катюшкой! – крикнула Ольга куда-то в глубь квартиры, – ко мне пришли.

– Хорошо, – ответил девичий голос, глухой, словно треснувший, как вся жизнь в этой семье.

Они оказались на кухне, и Дина уселась на подвернувшуюся табуретку, наблюдая, как жена Павла устраивается у окна, опираясь на подоконник и закуривая сигарету.

– Вы только ничего не подумайте, – сказала Дина, – я видела вашего мужа всего один раз в жизни и не имею к нему никакого отношения.

– А я ничего и не думаю, – выдохнутый с силой сигаретный дым устремился куда-то к потолку, и Дина невольно проследила за ним глазами, – для моего мужа не существовало ничего, кроме его семьи. Я это знаю так же четко, как собственное имя, так что не волнуйтесь, я вас ни в чем не подозреваю.

– Откуда вы знаете, что я про это думаю? – вырвалось у Дины.

– Смятение написано на вашем лице. Впрочем, давайте начнем сначала. Кто вы и что вы хотите?

Дина легонько вздохнула и начала рассказывать историю своего знакомства с Павлом Поповым, а потом о том, как она оказалась в квартире Бориса и как нашла тело Павла. Она говорила о замеченном ею в купе документ с текстами на иврите и бумажке со словом «ктуба», о знаменитом ученом-палеографе, живущем в том же подъезде, о схожести двух синих курток с дельфинчиками на рукаве, о странном появлении Бориса в двух кварталах от дома.

Слова выплескивались из горла, и их поток дарил облегчение, словно раньше воздух с трудом проходил через забитое невысказанными речами горло. Ольга слушала внимательно, не перебивая и не переспрашивая, только молча курила, прикуривая одну сигарету от другой.

– Вы хотите доказать, что ваш друг – не убийца, или боитесь, что это сделал именно он? – спросила она, когда Дина наконец выдохлась и замолчала.

– Я хочу знать правду, – твердо ответила та.

– Что ж, похвальное желание. Но я не очень понимаю, чем я могу вам помочь. Я уже отвечала на вопросы следователя и могу только повторить вам, что понятия не имею, как мой муж оказался в вашем подъезде.

– Расскажите мне, что он делал, вернувшись из поездки в Череповец? – попросила Дина.

– Да все как всегда. Помылся с дороги, поел, Катюшку в садик отвел, она папина дочка, виснет на нем, как обезьянка. Висла. Я на работу ушла, он на фирму поехал, вечером вернулся. Обычный день. Правда, на Катюшку накричал, когда она в портфель его залезла.

Дина подобралась как гончая, напавшая на след.

– Подробнее расскажите.

– Да нечего рассказывать. Она частенько так делает. Делала. Вечером, когда Паша приходил с работы, он ей обычно дарил маленькие подарки. То шоколадку принесет, то игрушку, то шарик воздушный. И Катюшка иногда, не дожидаясь, залезала в портфель, чтобы найти подарок. И в понедельник так же сделала, а Паша вышел из спальни, где в домашнее переодевался, и накричал на нее. И портфель из рук ее вырвал, зло так. Я ему замечание сделала, а Катюша расплакалась. Вот, пожалуй, и все.

– То есть обычно ваш муж спокойно относился к посягательствам на содержимое своего портфеля?

– В том-то и дело, что да. Иногда он просил, чтобы она не трогала бумаги, ну, там документы в налоговую были или еще что. Но благожелательно всегда, со смехом, а тут его словно подменили. Катя этого и испугалась, не самого окрика, а того, что папа никогда так раньше не делал.