Например, из тридцати четырех семей, проживавших в 1929 году в том же квартале, где находился дом Аль Капоне на улице Прэри, итальянской была только одна – семья Капоне.

В число других входили трое полицейских, имеющих неплохой теневой бизнес, портной, аптекарь, бакалейщик и бывший пресвитерианский священник. Это позволяло следующим волнам разномастных иммигрантов, живущих в нищете и бедности, заполнять свободные места, пока они не создали собственные национальные кварталы.

Этническое многообразие способствовало развитию бутлегерства и усилению промышленного и культурного превосходства Чикаго. Согласно переписи населения 1920 года, 11,81 % от общего населения Чикаго, составлявшего 2 701705 человек, были поляками, 10,55 % – немцами, 5,4 % – ирландцами, 4,8 % – итальянцами, 0,29 % – бельгийцами, 0,11 % – индийцами, китайцами. Для львиной доли этих людей запрет традиционной кружки пива, рюмки сливовницы или бокала кьянти приравнивался к преступлению против культуры.

Но даже 23,8 % населения, определенные переписью как американцы, не обремененные культурными обязательствами по употребению алкоголя, испытывали острую неприязнь к воздержанию.

Чикаго оказался самым подходящим городом для обогащения на сухом законе, но то, что предлагал Торрио, было необычным для других главарей, привыкших к преступлениям по старинке, то есть с помощью случайных и неорганизованных бутлегеров.

От преступлений по старинке не отказывались и Терри Драггэн, и Фрэнки Лейк. Бутлегерство спасло их от честных трудовых будней и сделало такими богатыми, что к концу 1923 года Налоговое управление США объявило на них охоту.

Тем не менее в первые годы действия сухого закона Терри и Фрэнк действовали, как в бурной юности.

В 1921 году полиция арестовала Драггэна за ограбление ювелирного магазина на $11 000 долларов, а Лейка – за убийство бывшего полицейского Тимоти Малвихилла, компаньона по клубу Little Bohemia.

Затем оба приятеля попались на угоне грузовика с пивом (и это в то время, когда они всерьез рассматривали вопрос о приобретении пяти пивоварен!). То, что они никогда не предстали перед судом за вышеперечисленные художества, в этом контексте не имеет значения.

Таким же бессмысленным, хотя и более важным для истории, стало убийство Стивена Висневски в июле 1921 года. Практически он был никем – один из работников дешевой забегаловки, завязанной на бутлегерстве. Однажды Стивен выразил недовольство, что Драггэн и Лейк не согласовали с ним время приема товара после очередного ограбления винного склада. Будучи холерической натурой, Драггэн оскорбил Висневски, а Висневски – настоящий великан, прозванный в газетах Большим Стивом и Белокурым гигантом – ответил обидчику действием. Три недели спустя Драггэн и Лейк поймали едва держащегося на ногах Большого Стива в одном из салунов и, запихнув в машину с помощью двоих помощников, вывезли в неизвестном направлении. Тело нашли на обочине дороги около Либертивилля, примерно в двадцати пяти милях к северо-западу. Это было первым зафиксированным мафиозным убийством, связанным с сухим законом, совершенным путем вывоза жертвы на прогулку в тихое и безопасное место.

Героями следующего убийства стали Херши Миллер, глава банды Вест-Сайда и Гвоздь Самюэль Мортон (урожденный Маркович), награжденный во Франции Военным крестом за командование подразделением при обороне высоты, будучи дважды раненным.

Мортон славился как игрок на высоких ставках и занимался вместе с Миллером бутлегерством. 23 августа 1920 года в начале второго (в то время различные заведения Чикаго официально закрывались в час ночи) Миллер и Мортон покинули танцпол Айка Блума и направились в отель Pekin Inn, на верхнем этаже которого размещалось кабаре Beaux Arts. Около трех часов ночи туда вошел детектив-сержант Джеймс А. Мулкахи, оставив на улице коллегу, сержанта Уильяма Э. Хеннесси, в компании с бывшим федеральным агентом по надзору за соблюдением сухого закона. Миллер, Мортон и Мулкахи прошли в винную комнату, чтобы обсудить сделку с алкоголем. Неизвестно, из-за чего возник спор, но он быстро перерос в драку Мортона и Мулкахи. Мортон избил детектива, превратив его лицо в кровавое месиво. Свидетели рассказывали, что видели Мортона, стоящего над лежащим полицейским, и удерживающего его Миллера. Услышав шум, коллега Мулкахи, Хеннесси, бросился наверх. Поверженный полицейский вытащил револьвер и крикнул Хеннесси, доставшему оружие: «Задай им».

Аль Капоне вносит залог в 10 000 фунтов стерлингов в Федеральном суде Чикаго, США, 5 июня 1931 года. Ему было предъявлено обвинение в мошенничестве с подоходным налогом в течение нескольких лет – с 1924 по 1929-й.

Гвоздь Мортон отступал к нише, но упал и растянулся на полу. Вскочивший Мулкахи ударил Мортона по голове. В это время Миллер выхватил оружие, и они открыли огонь вместе с Хеннесси. Хеннесси умер, получив четыре пули, а его единственный выстрел разбил зеркало. Следующим выстрелом Миллер убил Мулкахи.

Громкий скандал закончился ничем: Pekin Inn закрыли (позже там разместился полицейский участок и зал судебных заседаний), а Миллер с Мортоном заявили о самообороне, и были оправданы.

Разве это был бизнес? Два года спустя Аль Капоне тоже занесло, но он был достаточно разумным, чтобы наводить шумиху убийством полицейских. Торрио стремился внушить Капоне, что в приоритете должен быть бизнес, связанный с удовлетворением нечистых желаний клиентов, а не сторонние отвлечения вроде краж драгоценностей, нападений на склады и случайных убийств.

Вопиющим примером безрассудства стал Дион О’Бэнион[65].

В юности он обворовывал пьяниц, а потом поднялся до подмастерья взломщика сейфов, однажды умудрился снести стены здания, так и не вскрыв сейф.

Занявшись нелегальной продажей алкоголя, Дион сменил пять мест работы, заработав на этом в 1918 году всего лишь $9919.

Возможно, О’Бэнион стал первым угонщиком той эпохи. Утром 30 декабря 1919 года, незадолго до начала действия запрета, Дини (как его называли многие друзья) увидел, что переулок в Чикаго Луп был заблокирован грузовиком.

Машина, груженная виски Grommes&Ullrich, находилась около отеля Bismarck, а водитель не обращал внимания на прохожих. Подчинившись внезапному импульсу, О’Бэнион вскочил на подножку, оглушил водителя и, выбросив его из кабины, уехал прочь. «Я понятия не имел, что делать дальше, – рассказывал он позже. – Покатавшись минут пятнадцать, направился к гаражу Гвоздя Мортона на улице Максвелл». (Помимо игорного дела и бутлегерства, Мортон занимался реализацией украденных автомобилей.) Примерно через двадцать минут телефонных переговоров нашелся салун – покупатель виски, а грузовик продали пивоварне Peoria.

Деньги легкие, риск малый. Однако в сравнении с оптовым производством и продажей алкоголя такая деятельность, сопряженная с опасностями, казалась сомнительной. Невероятно, но О’Бэнион понимал это! Он купил несколько пивоварен и вскоре стал одним из самых богатых бутлегеров Чикаго, но не прекращал угонять грузовики и совершать нападения на склады.