После победы, то есть с осени 324 г., Константин пребывал в Никомедии, некогда любимой резиденции Диоклетиана. Он собрался было в путешествие по Сирии и Египту, даже сделал некоторые приготовления, но неожиданно изменил свои планы. По всей видимости, цезаря остановили известия из Александрии о разгоравшихся там религиозных спорах, а он не хотел вставать на чью-либо сторону; в свое время он по таким же соображениям отказался от поездки в Африку. В Египет поэтому отправился только его советник епископ Гозий с письмом, призывающим к примирению; ведь могут прийти к согласию философы, на сколько же слугам божьим более пристала гармония! Послание император завершал так: «Верните же покой моим ночам и беззаботность моим дням, дабы мог я наслаждаться сиянием света и тихими радостями жизни!» Гозий, конечно, ничего не уладил, но вернулся убежденный, что прав местный епископ Александр, а не Арий.

Тогда цезарь решил, что дело лучше всего передать на рассмотрение собранию епископов, причем по возможности всех сразу. Так состоялся первый в истории вселенский собор. Инициатором был Константин, он же всех и созывал, посылая вежливые и уважительные приглашения. Место встречи определено было в городке Никея (Nicaea), сейчас Изник, расположенном в Малой Азии неподалеку от Никомедии. Константин желал следить за заседаниями. Казна оплачивала путевые расходы и проживание гостей. Однако многие приглашенные приехать отказались. По сути, это было собрание только восточных епископов, с Запада прибыло только несколько человек. Римский епископ Сильвестр отговорился своим преклонным возрастом и прислал двоих представителей. Причина такого равнодушия Запада крылась, похоже, в том, что они недооценивали важности и не понимали существа спора, так как культура философии была там менее развита. Из-за рубежей империи — Армении, Крыма, Персии — приехали пятеро епископов. Церковная традиция уверяет, что всего было триста восемнадцать участников, на самом деле — менее трехсот.

Первое заседание состоялось 20 мая 325 г. в дворцовом зале. Константин появился при всех регалиях, с надлежащей торжественностью, но без придворной стражи. Собравшиеся приветствовали императора стоя и уселись только по его знаку. Затем цезарь произнес речь, восхвалявшую Церковь и призывающую к единству. Константин говорил по-латыни, а секретарь повторил его слова по-гречески. В течение двух месяцев, что длился собор, император неоднократно появлялся в зале и брал на себя ведение заседания, встречался он с епископами и по отдельности. Каждая группировка пыталась перетянуть правителя на свою сторону; его засыпали письмами, в которых противники напропалую обвиняли друг друга. Император никак не использовал эти доносы, но и не уничтожал их. Он пытался создать видимость беспристрастности, хотя на самом деле поддерживал противников Ария.

Прежде всего собору надлежало как можно более строго сформулировать Символ Веры. Предлагались разные редакции, но в конце концов победил текст, подготовленный епископами Гозием и Александром, которым, без сомнения, помогал молодой тогда еще дьякон, секретарь Александра, Афанасий (Atanazy). Этот никейский Символ Веры повторяют и по сей день, хоть в несколько расширенном варианте, в большинстве христианских церквей. В нем четко сказано, что Христос является homousios, то есть — единосущен Богу. Принятие такой формулы было однозначно с осуждением Ария, что зафиксировали также и в целом ряде дополнительных пунктов.

Среди других постановлений собора заслуживают внимания определение условий, необходимых для избрания епископов, а также установление епископальной иерархии, то есть зависимости обычных епископов от тех, что имели кафедры в крупных городах, что, в свою очередь, в значительной мере отвечало схеме административного деления в Церкви. Подтверждены были также особые привилегии епископов Александрии, Рима, Антиохии и, частично, Иерусалима. Не мешает помнить, что именно этот собор определил дату начала празднования Пасхи на первое воскресенье после того полнолуния, что наступает после весеннего равноденствия. Такая практика существовала с давних времен в египетских и римских общинах, а вот во многих других Воскрешение Христово отмечали, основываясь на иудейском календаре.

25 июля император, празднуя двадцатилетие своего прихода к власти, дал прием для находящихся в Никее епископов, что одновременно стало завершением первого экуменического собора. Его установления, напрямую или косвенно, действуют в значительной части христианского мира и по сей день, а вот первоочередная задача — примирить враждующие стороны — не была решена. Конфронтация продолжалась, хотя светская власть активно помогала Церкви, карая тех епископов, которые отказывались выполнять решения соборного большинства. Действия императора диктовались стремлением к единству в организации, на которую он все сильнее опирался. К вопросам теологии цезарь оставался достаточно равнодушен; его взгляды в этой области были весьма неопределенны. А поэтому двумя годами позже, в 327 г., созвали вторую сессию Никейского собора, где Ария и его сторонников приняли назад в лоно Церкви, что вызвало протесты многих епископов.

А еще раньше, летом 326 г., Константин посетил Рим. Находился он там месяц, и это был последний визит императора в столицу на Тибре. Между сенатом и жителями Рима с одной стороны и цезарем с другой возник конфликт из-за того, что последний отказался участвовать в языческой церемонии на Капитолии. Горожане по-прежнему в огромном своем большинстве оставались приверженцами старых богов, свято веря, что именно по их милости римляне правят миром. Этот инцидент, по всей видимости, только усилил неприязнь Константина к Риму и, возможно, повлиял на его планы построить резиденцию в другом месте.

И все-таки самым важным событием 326 г. стала трагедия, потрясшая императорскую семью. Сначала весной или в начале лета Константин казнил своего первородного сына Криспа, так прославившегося в последнюю войну с Лицинием. По слухам, жена цезаря и мачеха Криспа обвинила молодого человека в попытке ее соблазнить. Крисп погиб в Поле, нынешней хорватской Пуле, на полуострове Истра. Вскоре после этого, уже в Риме, настала очередь и Фаусты, обвиненной в измене. Константин велел запереть ее в раскаленной бане, где та и задохнулась. Говорят, что к смерти Фаусты была причастна мать Константина, Елена, которая не могла простить ей смерти внука и считала, что вина лежит не на нем, а как раз на мачехе, поэтому и убедила сына, что преступление следует смыть кровью.

Отношения в семье цезаря были хуже некуда. Фауста, без сомнения, ненавидела Криспа, так как мечтала, чтобы трон наследовали только ее сыновья, а последние военные успехи пасынка только укрепила ее неприязнь; поэтому она, по всей видимости, и сплела интригу с целью его дискредитировать и убрать с дороги, что позднее и выяснила Елена. О матери императора, в свою очередь, известно, что она безжалостно преследовала сводных братьев Константина, то есть тех, чьим отцом был и его отец, Констанций, а матерью — его законная жена, Теодора. Благодаря интригам Елены оба сына, Далмаций и Юлий Констанций, многие годы находились вдали от двора, в Аквитании.

Уже в античные времена считалось, что Константин, убив сына и жену, запятнал себя преступлениями, достойными Нерона. И впрямь, в галерее императоров эти двое наиболее схожи, если сравнивать пролитую в семье кровь. Вот ведь парадокс: первый гонитель христианства и первый его приверженец!