Я поскучала немного, бродя по залу, а потом очень неожиданно — и приятно неожиданно — наткнулась на одного моего старого знакомого. Когда-то мы вместе работали, лет семь назад, с тех пор не виделись. «Что ты, где ты?» — набросились мы друг на друга с расспросами и очень душевно провели за беседой минут сорок. А потом вернулся Павел. Мрачный. «Ой, — сказала я Андрею, — извини, но мне пора». — «Удачи!» — кивнул он и сунул мне свою визитку.

— Кто это? — спросил Павел, когда мы, попрощавшись с хозяевами вечеринки, пошли к выходу.

— Коллега с прежнего места работы, — ответила я и приготовилась к буре.

— У коллеги есть имя? — поинтересовался Павел, садясь в машину.

— Андрей. — Я бросила сумочку на заднее сиденье и тоже нырнула в салон.

— Спортивный парень, — заметил Павел. — Чем занимается? — И мы тронулись с места.

— Понятия не имею. — Я пожала плечами. — Не спросила.

— Да? — Павел коротко взглянул на меня. — А похоже, у вас близкие отношения.

— Чепуха, — ответила я.

Он промолчал.

Он про-мол-чал!

Командировка определенно сказалась на нем благотворно. Наверное, подписал с кем-нибудь контракт. И сразу забыл о своей ревности.

Сидя сейчас перед компьютером, я опять отчетливо вспомнила истерику, которую мне устроил Павел, когда я вернулась с прогулки на лошадях. Брр! Я передернула плечами. Противновато. Но — уже проехали. Я промолчала. Проглотила обиду и запила ее самоуговорами, что, мол, а как же иначе в семейной жизни? Надо же идти на компромиссы. Раз уж я сказала «А» три года назад, когда дала Павлу с его ухаживаниями зеленый свет, а потом «Б» — когда позволила ему войти в мою семью, то теперь мне осталось только произнести все остальные буквы алфавита, чтобы завершить начатое.

Но самоуговоры действовали лишь тогда, когда я насильно произносила в уме: «Так надо. Так будет правильно». Стоило отвлечься, как воспоминание о той обиде всплывало во мне и больно царапало сердце. Неужели будет так же, когда мы поженимся? Мы же все равно поженимся. Рано или поздно. Все к этому идет. Он к этому ведет меня. Иначе зачем ему был весь этот сыр-бор с обольщением, привыканием, обедами в родительском доме? Как же все это будет?

— Я скажу тебе, как это будет, — фыркнула Дарья, когда я поделилась с ней своими мыслями. — Благо есть кое-какой опыт.

Дарья обожает консультировать по вопросам семьи и брака. Считает, что если она там побывала, то теперь вправе давать советы всем страждущим. Мне же лично кажется, что, во-первых, слишком недолго она там была, во-вторых, история истории рознь, и тот опыт, которого поднабралась в семейной жизни Дарья, может быть совсем неприменим ко мне или кому-то другому. Казаться-то мне кажется, но вслух я это не высказываю, опасаясь вызвать Дашкин гнев. Обычно просто спокойно выслушиваю все ее комментарии и советы, а потом поступаю по-своему. И обычно бываю удовлетворена результатами своих поступков. Но — пусть выболтается.

— Он тебя достанет, — продолжала Дарья. — Будет перекраивать на свой лад.

— Так все обычно делают, — пожала я плечами.

— Все, — согласилась Дарья. — И мой так делал. Оттого я и сбежала от него.

Дарья сбежала от своего спустя четыре года после свадьбы. Было это два с половиной года назад. Да, она выходила замуж не юной девушкой — Дарье стукнуло уже тридцать, когда она согласилась на эксперимент. И это, как она считает, было ошибкой. «Надо нырять в омут головой в двадцать с небольшим, — всегда повторяет она. — Позже — уже чревато». А я думаю, что «чревато» лишь для таких, как Дарья. Уйма людей женится после тридцати и после сорока и — ничего, живут и даже возносят хвалу Господу за такой счастливый поворот событий. Дарья же слишком экспансивна. Таким судьба бежать по жизни в одиночку. Потому что просто никто рядом не выдержит.

Она и сама это знала. И все равно решила проэкспериментнуть, как говорит Иринка. Закончился сей эксперимент плачевно. Для мужа. Потому что он любил ее. И уход Дарьи воспринял трагически. Даже уехал жить в другой город. В провинцию, к маме. Откуда еще пару лет писал грустные письма в надежде подвигнуть Дашку на примирение. Но та была непреклонна.

— Нельзя возвращаться туда, где тебе было хорошо, — философствовала она.

— Тебе там было хорошо? — удивлялась я. — Что ж неслась оттуда, как угорелая?

— Было хорошо, — отвечала подруга. — Первые несколько месяцев. А потом…

А потом он принялся перекраивать ее. Под фасончик своей мамы, то есть полной противоположности Дарьи.

— Я бы подстроилась, — объяснила Дарья, — если бы требовалась небольшая переделка. Но чтобы уж до последнего стежка…

И она сбежала. Счастлива? Скорее да, чем нет. Я же говорю, ей лучше в одиночку.

А мне? Не знаю, не знаю. Одной жить очень неплохо (Иринка и Бренда не в счет, мы же о другом, ну, вы понимаете), но иногда я думаю, что нужно ведь все попробовать в своей жизни, верно? И «одиночку», и семейную жизнь. Чтобы тогда уже точно сказать: вот это мне подходит, а это — ни в коем случае, даже не предлагайте! А так получается, что я сижу в своей «одиночке» и оттуда рассуждаю, что, мол, да, конечно же одной-то оно совсем неплохо и даже в некоторых смыслах лучше, гораздо лучше, чем вам, окольцованным… А ведь не была окольцована ни разу. Знаю об этом понаслышке. Но сужу об этом с полным знанием дела. Смешно. Впрочем, окольцованные ведут себя точно так же.

От Дэвида Кертиса ничего нет. Наверное, в Таиланде неуверенная связь. Все-таки настоящий край света.

Павел поднял меня на смех, когда я озвучила ему свои соображения насчет Таиланда. Случайно это все вышло. Мы сидели у моих родителей и разговаривали обо всякой чепухе, начиная от предстоящих саммита и чемпионата мира по футболу (мужская тема) и заканчивая так некстати вошедшими в моду рюшами и воланами (это уже по нашей с мамой части). Тут по телевизору упомянули тайскую кухню, я оживилась и высказалась по поводу Таиланда и его удаленности от всех благ цивилизации.

— Ты серьезно? — выпучил на меня глаза Павел.

— Что? — ощетинилась я.

— Ты серьезно думаешь, что в Таиланде нет электричества?

— Я так не говорила, — возразила я. — Я сказала, что там наверняка плохо дело с Интернетом.

— В Бангкоке? — усмехнулся он.

— Речь не шла о Бангкоке. — Я изо всех сил сдерживала раздражение. — Это тебе не Монако, где Монте-Карло занимает всю территорию страны.

— Почти всю, — поправил он.

— Хорошо, — согласилась я, — почти всю. Так вот, Бангкок в смысле благ технического прогресса не вызывает у меня никаких сомнений, но вот что там делается на остальной территории…

— Все равно, — продолжал кривить губы Павел, — ваши, девушка, знания об окружающем мире оставляют желать лучшего.

Опять этот снисходительный тон. В последнее время он звучит все чаще и чаще. Как будто я неразумное дитя, за которым вечно нужен глаз да глаз. Согласна: я так выгляжу. Лицо а-ля Мэг Райан, рост метр шестьдесят пять и неистребимое пристрастие к джинсам и мокасинам. Но, на минуточку, разве по этому судят о том, что у Человека в голове? Пусть я веду себя подчас не лучше, чем моя родная дочь, но ведь это так, кураж. А окружающие, похоже, кроме этого куража, не способны замечать больше ничего.