– Надеюсь, это просто нелепое совпадение. Но это взволновало меня. Я не могу сказать, что хорошо знала Элли, когда мы дружили. А сейчас я и подавно не знаю ее. Что, если это просто игра? Неужели она может играть всеми, как пешками?

– Именно это и расстроило меня, – признался ей Дрю. – Мой брат должен был приехать. Но его здесь нет. Я каждый день ему звонил по два раза, чтобы узнать причину его отсутствия. Но он не отвечает на мои звонки. Это на него не похоже.

– А как он поступает обычно? – мягко спросила Бекки.

Внезапно ему захотелось излить свою душу. Дрю слишком долго нес эту ношу в одиночку и, казалось, не в силах сделать еще хоть шаг. Казалось, он рассыпается на части.

Он никогда не чувствовал себя с другим человеком так легко и открыто. Дрю чувствовал, что может доверять этой женщине. Каждый день, который был наполнен смехом и весельем – купанием, игрой в фрисби или салки, – они лучше узнавали друг друга. Все шло к этому.

Ему следовало подумать над этим. Бекки – умная девушка с типичной внешностью интеллектуалки, на самом деле она Мата Хари – соблазнительница, вытягивающая секреты из ничего не подозревающих мужчин.

Дрю только начал свой рассказ, и будто камень выпал из плотины, годами сдерживающей поток откровений. Теперь она была открыта, и ему нужно выбраться из смывающего все на своем пути потока.

– Когда мои родители погибли, мне было всего семнадцать. Я не был зрелым к своим семнадцати годам. Я плыл по течению жизни, как серфер, касаясь лишь вершины волны.

Бекки внимательно слушала. Лицо ее преобразилось. В нем появилась такая мягкость, что он забыл, как дышать. Это резко отличалось от безразличных лиц женщин из прошлого, откровенно скучавших, когда он рассказывал о себе.

Казалось, он мог бы опустить голову на обнаженное худенькое плечо Бекки и так и застыть на пару часов.

– Мои соболезнования, – тихо прошептала она, – по поводу смерти твоих родителей. Они оба умерли в одно время?

– Попали в автокатастрофу. – Он мог бы остановить свой рассказ здесь, но он продолжил. Все эти слова, остававшиеся невысказанными годами, будто рвались на волю. Будто пытались быстрее покинуть горящее здание, расталкивая друг друга и вырываясь вперед. – Они поехали отмечать юбилей своих друзей. И не вернулись домой. Приехал полицейский и рассказал, что случилось. Это была не их вина. Все из-за пьяного водителя…

– Дрю, – тихо выдохнула Бекки. Она взяла его за руку, и дамба внутри его прорвалась.

– Невозможно даже представить, кто бы еще хуже подходил на роль воспитателя для семилетнего брата, чем я в свои семнадцать.

Она сжала его руку, будто верила в него, будто хотела вернуть ему веру в себя и дать возможность продолжить рассказ.

Он откашлялся.

– Его отдали мне на попечение, поэтому… – Он расправил плечи.

– Храбрее поступка я еще не встречала, – сказала она.

– Нет, все не так, – яростно ответил он. – Храбрым можно бы его назвать, если бы был выбор. У меня его не было.

– Был выбор, – настаивала она с такой же свирепостью. – Ты сам сделал выбор. Ты выбрал любовь.

Любые слова, прервавшие его рассказ, должны были охладить его пыл. Но этого не случилось. Он чувствовал, как рушатся стены вокруг него, и еще чуть-чуть – и плотина, сдерживающая его чувства, окончательно рухнет.

– Я люблю своего брата, – сказал Дрю. – Но не знаю, понимает ли он это.

– Он же не может быть таким дураком, – парировала Бекки.

– Мне удалось закончить последний год в средней школе, а потом я устроился в строительную бригаду. Я все время был уставшим. Казалось, мне никак не удается нормально заработать. Джо не мог носить модную одежду, как другие дети. Он обижался, считал меня бессердечным монстром. Он и понятия не имеет, как я отношусь к нему на самом деле.

Рука Бекки сжалась с невероятной силой. Казалось, будто ее сила – кто бы догадался, сколько силы таится в этой хрупкой женщине – окутала их обоих, проходя сквозь кожу и вены.

– Я всегда двигался вперед, – продолжил Дрю. – Я сделал все возможное, чтобы поставить брата на ноги. Я так боялся все испортить, что был слишком строг с ним. Я думал, что если он узнает, насколько я забочусь о нем, то воспримет это как слабость, и я потеряю контроль. Над ним. Над своей жизнью. Я уже знал, что будет, если я потеряю контроль над собой.

– Ты чувствуешь ответственность за смерть родителей? – спросила она.

По ее голосу он понял, что она поражена этому.

– Думаю, я снова и снова пытался понять, мог ли я сделать что-либо иначе. И ответ пришел сам собой: «Не теряй тех, кого любишь, из виду. Никогда не отпускай». Часто мне казалось, что все висит на волоске. Каким я был подростком? Совсем неласковым. Я был похож скорее на Чингисхана, управляющего войском. Джо отвергал все, чего хотел бы сам. Если бы я ослабил вожжи, он бы перестал меня слушать. Я даже ввел комендантский час. Я не справился, и он дал мне это понять.

– Не справился? – переспросила Бекки, негодуя.

– Да, мы оба это понимаем. Хотя я и дал ему понять, что согласен с его точкой зрения.

– Тогда вы оба не правы! То, что ты сделал, иначе чем благородством и назвать нельзя, – тихо сказала она. – А тот факт, что ты сам еще был несовершеннолетним, не делает его менее благородным.

– Благородным?! – рявкнул он, желая прикрыть раздражением свою уязвимость. – Нет ничего благородного в действиях, которые ты обязан делать.

Бекки была не согласна.

– Поступок был благородным уже потому, что ты видишь его как обязанность, а не выбор.

– Это не важно, – наконец сказал он.

Внезапно он ощутил порыв ненависти к себе.

Казалось, он был мелкой собачонкой, гавкающей на почтальона. Он сел. Она тоже села. Дрю сложил руки на груди, будто закрываясь щитом.

– Борьба за выживание сделала тебя лучше.

– Я работал без продыху, – признался Дрю, хотя мысленно приказал себе закончить этот разговор. – Как-то мне поступило предложение от работодателя. Он был застройщиком. Он сказал, что я смогу неплохо заработать, выставив наш дом на продажу. Мне не пришлось бы платить за лот, пока дом не продан. Это стало началом удивительной жизни, но, видимо, мое стремление к успеху отдалило меня от брата.

– Ты до сих пор чувствуешь ответственность за него.

Дрю вздохнул и провел рукой по высохшим на солнце волосам.

– Я уверен, что из-за моего неправильного воспитания мы и попали в это положение. Мой брат женится на девушке, которую я едва знаю. Она может его просто использовать. И тебя. И всех нас.

– Я не вижу в этом твоей вины.

– Я работал изо всех сил, чтобы прокормить его, – услышал он свой срывающийся голос. – Я смог дать ему крышу над головой. Я смог купить ему учебники. И даже оплатить ему колледж. Но…