– Понимаешь, мне надо было выручить одного человека. Вернее, думал, что надо выручить. Взял этот лом и щит и пошел в цех глаб. Чтобы его выручить. А когда пришел, его там не оказалось. Чтобы глаб попугать, стал бить ломом в крышку. А на лом попало всякой гадости, какой у них пол залит. Вот потому и брызги.

По глазам Дохлика было ясно, что парень не верит ни единому слову. Срочно вернуть доверие и разрядить обстановку мог только кусочек колбасы. Как назло, из цеха выползли уцелевшие глабы, храбрая несла на вытянутых руках черный куль, по виду резиновый, и, протянув его в сторону Тимура, поклонилась в пояс, как встречают с хлебом-солью:

– Не побрезгуй, пришлец лютый.

Тимур покосился на Дохлика, тот шепнул:

– Надо принять обязательно.

Тимур взял в руки подношение и почувствовал что-то теплое и мягкое. Глаба изогнулась и торжественно сдернула с подарка оболочку.

– Это что такое? – слишком громко спросил Тимур.

– Лучшее подрезали, самый смак!

– Я спрашиваю: это что такое?!

Глаба схватилась за груди, выпучив желтые глазенки:

– Дак ведь мясцо, свеженькое, от самой сдобной взяли… Вот тут, изволь, окорочок, а вот вырезка, со спинки сняли, без прожилок, хоть сейчас на уголек. Не побрезгуй, пришлец лютый, от чистого сердца. И платы не требуется, у нас теперь много мясца заготовлено, благодарим вас земным поклоном. Может, мозгочки свежие желаешь?

Килограмма три, а то и четыре отборного мясца, можно сказать, парной глабятины, сладковато попахивало, кровь сочилась.

Дима вежливо подсказал:

– Вам оказано редкое уважение…

Как-то раз Тимур вляпался в приготовление обеда в четыре руки с девушкой, и ему, как мужчине, подсунули разделывать свежекупленную вырезку. После недолго боя кусок стал похож на кровавого ежика, а рваными ошметками покрылась вся кухня. Эта битва с мясом привела к тому, что девушка решила поискать настоящего мачо. Зато Тимур искренне восхищался мясником-виртуозом на Сытном рынке, который орудовал топором, как скрипкой. Вот это было зрелище! Ни одного промаха, острие ложилось в мякоть изысканно точно. Шматки мяса, представшие сейчас взору Тимура, были освежеваны не хуже, только у широкого края прицепился сиротливый лепесток кожи, на котором виднелись родинки. При некоторой фантазии они составляли треугольник.

Дима жадно сглотнул:

– Мясцо очень приличное.

Тимур вспомнил, где видел эти родинки, по еле уловимому запашку вспомнил и владелицу. Даже разделанное, мясо несло въедливым кисляком, от которого Тимур чуть не задохнулся в трубе. Так пахла она. Действительно, поднесли самое лучшее и достойное: мясцо их вождицы. Бедная, бедная толстуха Матильда, она же Матильд…

Глабы пятились к цеху, слаженно повторяя:

– Всегда рады, и плату возьмем скромную.

Мясцо расправило резиновые крылья, взмыло, описало дугу и шлепнулось с глухим причмокиванием у дальней стены. На добычу мгновенно нашлась стая охотников – человечину, от которой отказался Тимур, мгновенно растащили. Перепачканные счастливцы разбредались, пряча по котомкам кусочки отборного мясца.

Дима следил за пиршеством, видимо, страстно желая присоединиться, но финал торжества наступил без него.

– Мясцом брезгуете, а глаб отпустили. Зачем же? – спросил он с досадой.

– Пошел ты…

– Не привыкли, еды боитесь.

– Я не голоден.

– Это возможно. Но я предполагаю другую версию…

Тимур уже дозрел отвесить Дохлику затрещину, но поблизости невидимый голосок заверещал:

– Салах пришлеца метит!

И понесся дальше.

Не проронив ни слова, Дима отшатнулся, прикрылся плащом и пустился наутек.

Окрестности очистились, как будто их вымели, последняя живая душонка – лядащий лужник – убралась подальше. Тимур глянул в даль улицы: никого, кто бы мог наделать такой переполох. Но как только повернулся, обнаружил конкретную причину.

Она приближалась не спеша, не прячась, прямо нацеленным курсом, четко посередке между заводских корпусов. И хоть была внешне спокойна, волны необузданной ярости накатывали ее штормом. Все живое, чуя неизбежную беду, попряталось перед наступлением цунами. И только один-одинешенек Тимур возвышался на ее пути.

– Привет! – вякнул Тимур с трусливой ухмылкой.

Потому что слишком хорошо знал, что означает эта холодная собранность. Та, прежняя Машка, достигнув такого просветления, могла натворить что угодно. Например, вылить кастрюлю кипятка на подругу, не вовремя подмигнувшую ее парню. Что поделать – бешенство стриптизерши. Справиться с этим нельзя, можно только отойти в сторону и переждать. Но это было в мире под названием Далёко. А что творится в стриженой башке сейчас – страшно представить. Похоже, все-таки она разделала глаб, обманула глас и вот теперь намерена убрать ненужного свидетеля.

Недавно любимая девушка медленно надвигалась, поигрывая махобоем и буравя немигающим взглядом – в такой ситуации любой рыцарь подмочит гульфик.

Тимур ощутил странное безволие в руках и спросил с непринужденной обидой:

– Ты куда пропала?

– Подними! – процедила сквозь зубы Машка.

– Что сделать?

– Оружие подними, пришлец…

Как ни в чем не бывало, Тимур нагнулся, поднял с земли и протянул Машке свой металлолом.

Взмах резиновой трубки отсек добрый кусок от щита.

– Ух ты, здорово! – восхитился Тимур, у которого мелко тряслось в солнечном сплетении. – А еще раз можешь?

– Ты будешь драться.

– С женщинами – не дерусь…

– Сейчас я тебя отпущу…

Зашвырнув подальше лом и сорвав летный шлем, Тимур бухнулся на колени:

– Сделай милость.

Играл ва-банк: у девицы хватило бы дури отмахнуть ему голову.

Пауза затягивалась. Тимур глянул и обомлел: Машка, кусая губы, рыдала, слезы лились тонкими ручейками. Он кинулся, чтобы обнять ее и прижать, но удар махобоя отрезал ему путь.

– Не подходи! – в лютой ненависти прошипела Машка.

– Да что случилось?!

– Гад ты…

– Что?!

– Гад ты, Новиков. В Далёком был гадом ползучим и здесь отличился.

– Салах… тьфу, Машенька, да что я сделал? Я же тебя пошел искать…

– Врешь, мразь.

– Я вру?! Да знаешь, что я…

– Готовься, сейчас отпущу… За все сразу.

– Да, пожалуйста. Но скажи хоть: за что?!

Пилы взвизгнули и зависли, Машка проговорила медленно: