Тема взаимодействия и смены экономических формаций была рассмотрена Марксом в приложении к докапиталистическим формациям в отдельном рабочем материале, который лежал в стороне от исследования западного капитализма. Этот большой материал, который Маркс не предполагал публиковать, называется «Formen die der Kapitalistischen Produktion vorhergehen» («Способы производства, предшествующие капитализму»).[9]В западной литературе они так и называются сокращенно — Formen. Об этом труде сам Маркс с гордостью писал в 1858 г. Лассалю, что он представляет собой «результат исследований пятнадцати лет, лучших лет моей жизни».

Этот материал впервые был опубликован в Москве в 1939–1941 гг. на немецком языке в составе книги «Основания критики политической экономии» («Grundrisse der Kritik der Politischen Ekonomie»), а также на русском языке брошюрой и в журнале «Пролетарская революция». В 1953 г. этот труд вышел в Берлине, затем, в 1956 г., в Италии и потом в других странах (эти материалы вошли в 46 том сочинений Маркса и Энгельса, изданный в Москве в 1980 г.).

Английский историк-марксист Э. Хобсбаум пишет в предисловии к испанскому изданию: «В них [Formen] вводится важное нововведение в классификацию исторических периодов — учитывается существование «азиатской», или «восточной», системы… В общих чертах, теперь принимается существование трех или четырех альтернативных путей развития от первобытнообщинного строя, каждый из которых представляет различные формы общественного разделения труда, как уже существующие, так и потенциально присущие каждому пути; этими путями являются: восточный, античный, германский (Маркс, разумеется, не ограничивает его принадлежностью к одному только народу) и славянский. Об этом последнем сказано несколько туманно, хотя чувствуется, что он в существенной мере близок к восточному».

Как пишет в 1964 г. Э. Хобсбаум, «можно с уверенностью заявить, что всяко. е марксистское исследование, проведенное без учета этого труда, то есть практически любое исследование, проведенное до 1941 г., должно быть подвергнуто пересмотру в свете Formen».

Это поразительное заявление, если учесть, что «пересмотра марксизма в свете Formen» не произошло нигде. Выходит, весь корпус марксистской литературы, включая основные труды Маркса и Энгельса, надо считать недействительным! Ведь методологические подходы и выводы Маркса, собранные в Formen, никак не отразились в главном тексте «Капитала» и последующих трудах и учебниках. Хобсбаум искажает суть дела: Formen не стали «важным нововведением», ибо они вовсе не были «введены в классификацию исторических периодов»! О нововведении можно было бы говорить лишь после того, как результаты всех марксистских исследований были пересмотрены.

В «Капитале» все сведения из Formen — нюансы седой старины, которые имели место где-то у аборигенов, все это стерто железной поступью капитализма. Да и нюансы эти отмечены мелким шрифтом в примечаниях. Formen относятся к категории закрытого, не введенного в обращение знания, которое Маркс, можно сказать, скрыл из чисто политических соображений — он писал свои труды для пролетариата Западной Европы и не хотел морочить ему голову восточным или славянским путями развития. Потому и сказано во введении к «Капиталу»: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего». Где тут восточный путь, славянский путь?

Э. Хобсбаум подчеркивает, что Formen посвящены почти исключительно проблеме смены формаций, и «по этой причине их чтение абсолютно необходимо, чтобы понять ход мысли Маркса как в целом, так и в частности его постановку вопроса об историческом развитии и классификации».

«Абсолютно необходимо, чтобы понять ход мысли Маркса»! Да ведь Formen практически никто и не читал. Значит, люди полтораста лет изучали марксизм как «руководство к действию», а понимать его заведомо не могли? Какая колоссальная мистификация. Конечно, Э. Хобсбаум сказал это для красного словца, но здесь для нас главное в том, что никаким объяснением того грубого отпора, который Маркс и Энгельс дали Бакунину, Ткачеву и народником, Formen служить не могут. Ведь Маркс и Энгельс не ответили своим оппонентам, что да, вполне возможен для России свой путь развития с опорой на государство и общину, продолжающий ту траекторию, которая в Formen обозначена как «славянский путь» (или хотя бы «восточный», если русские, как полагал Маркс, славянами не были, а произошли от ассирийцев).

Тогда бы и возникла конструктивная дискуссия. Но прочитайте ответ Маркса Бакунину или ответ Энгельса Ткачеву! Там и намека на Formen нет. В «Капитале» и дальше Маркс и Энгельс исходят из утверждения, что капитализм охватит весь мир, и отрицают государство и общину («азиатский способ производства») как «основание восточного деспотизма». Потому и остались Formen в рукописных тайниках, что Марксу требовалось категорически отстаивать евроцентристскую догму.

Второй подход к отрицанию принципиальных расхождений Маркса и Энгельса с народниками опирается на такой факт. В ноябре 1877 г. Маркс написал большое письмо в редакцию российского журнала «Отечественные записки» в ответ на статью Жуковского (псевдоним народника Н. К. Михайловского). В письме Маркс выражал протест против превращения русскими марксистами его теории «в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, — для того, чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общества и наиболее полное развитие человека».

Письмо это написано очень уклончиво. В статье Михайловского речь шла об отношении Маркса «к усилиям русских людей найти для своего отечества путь развития, отличный от того, которым шла и идет Западная Европа» (эту цитату из статьи Маркс даже привел в своем письме по-русски). Читаешь письмо Маркса, которое явно стоило ему немалого труда — и не можешь уловить смысл ответа. Его можно трактовать и так, и эдак. И, даже несмотря на это, письмо не было отправлено по назначению! Оно было опубликовано в Женеве в «Вестнике народной воли» лишь в 1886 г. (а в России в 1888 г.), после того как Энгельс разобрал оставшиеся после смерти Маркса архивы, обнаружил это письмо и переслал его Вере Засулич. Скорее всего, Маркс не хотел даже таким уклончивым письмом ставить под сомнение идею о «всеобщности» законов исторического развития — и решил его не посылать.

К этой нереализованной попытке Маркса объясниться с народниками относится тезис Э. Хобсбаума, который часто повторяют и наши марксисты. Он сводится к тому, что Маркс высоко ценил русское революционное движение и ждал революции в России. Хобсбаум пишет: «Развитие революционного движения в России заставило Маркса и Энгельса возложить свои надежды на эту страну как на [колыбель] европейской революции. (Из всех фальсификаций, которым подверглась доктрина Маркса, нет более грубой и гротескной, нежели приписать ему мысль, будто единственная надежда на осуществление революции возлагалась на промышленно развитые страны Запада)».