«Дом»... Видите, для меня это по-прежнему место, где жили мы с Дженни.

Парадокс: говорят, что нет мужей, не мечтающих побыть холостяками. Следовательно, я извращенец. Я тону в памяти о времени, когда был женат.

Мне нужно место, которое нельзя было бы осквернить. Постель, в которую никто не залезет. То есть, ничего, что нарушало бы уютную иллюзию — что всё, что у меня есть, я продолжаю делить с кем-то.

До сих пор продолжают приходить письма на её имя. Рэдклифф регулярно присылает ей просьбы о пожертвованиях. Это — мне, за то, что не сообщал о смерти Дженни — никому, кроме друзей.

Вторая зубная щётка в ванной принадлежит Филлиппу Кавиллери.

Видите, это будет либо нечестным по отношению к одной девушке...

Либо предательством по отношению к другой.

Доктор Лондон заговорил.

— В любом случае, вы совершаете ошибку.

Он понимал. Но от его понимания мне неожиданно стало ещё хуже.

— Должен ли быть выбор только из «или-или»? — спросил он в кьеркегоровском стиле, — Нет ли иного объяснения вашего конфликта?

— Какого? — я на самом деле не знал.

Пауза.

— Она нравится вам, — мягко намекнул доктор Лондон.

Я обдумал его слова.

— Кто? Вы не назвали имени.

Марси пришлось отложить.

По странному совпадению я назначил наше рандеву на пять. Что, как до меня дошло уже в офисе, приходилось на время сеанса у психиатра. Я позвонил.

— Что, струсили, друг мой? — на сей раз она была одна и могла поддразнить.

— Всего на час позже. Шестьдесят минут.

— Могу я верить тебе? — спросила Марси.

— Это твоя проблема, не так ли?

Так что бежали мы уже в сумерках. В бассейне отражались огни большого города.

Теперь, увидев её снова, я чувствовал, что вчерашние сомнения начинают уходить. Она была красива. Я совершенно забыл, насколько она могла быть красивой. Мы поцеловались и начали пробежку.

— Как прошёл день? — спросил я.

— А, обычные катастрофы, переизбыток продукции, недостаток продукции, транспортные накладки и паника в коридорах. А в основном думала о тебе.

Я подготовил пару тем, чтобы побеседовать по пути. Но обычного лёгкого разговора не получалось. Я снова и снова возвращался к тому же. Я потребовал. Она пришла. Теперь мы оба здесь. Как она себя чувствует?

— Тебе не интересно, куда мы направляемся?

— По-моему, компас у тебя, друг мой.

— Взяла одежду?

— Мы же не станем ужинать в спортивной форме?

Мне стало любопытно, что она взяла с собой.

— Где твои вещи?

— В машине, — она показала куда-то в сторону Пятой Авеню, — обычный саквояж. Очень удобно.

— Для быстрых отъездов.

— Верно, — сказала она, притворившись, что не поняла. Мы пошли на следующий круг.

— Мне кажется, мы двинемся ко мне, — заметил я.

— О'кэй.

— Там не очень просторно...

— Отлично.

— ... и приготовим ужин. Сами. Своими силами. Я добуду чёртовы продукты...

— Отлично, — ответила Марси. Ещё через сто ярдов она остановилась.

— Но, Оливер, — произнесла она почти жалобно, — а кто будет готовить сам чёртов ужин?

Я посмотрел на неё.

— Что-то говорит мне, что тебя это не радует.

Её не радовало. На последнем круге она рассказала мне о своём кулинарном опыте. Он стремился к нулю. Когда-то она собиралась даже пойти на курсы, но Майк не захотел. Впрочем, учиться никогда не поздно. Я почувствовал какую-то гордость. Сам я умел готовить макароны, яичницу и ещё с полдюжины блюд. Что делало меня экспертом, способным ввести её в мир кухни.

По дороге — кстати, пешком попасть ко мне быстрее, чем на машине — мы заглянули в китайский ресторанчик.

Выбор дался мне с огромным трудом.

— Проблемы? — поинтересовалась Марси, наблюдая, как я мучительно изучаю меню.

— Ага. Не могу сосредоточиться.

— Это всего лишь ужин, — сказала Марси. Я так и не смог понять, что она имела в виду.

Я сидел у себя в гостиной, пытался читать воскресный выпуск «Таймс» и сделать вид, что леди у меня в ванной — обычное дело.

— Эй, — сказала она, — эти полотенца... Они немного протухли.

— Да, — сказал я.

— А почище у тебя нет?

— Нет.

Пауза.

— Всё будет нормально, — наконец сказала она.

Ванная была прямо-таки насыщена женственностью. Я собирался сполоснуться очень быстро, но запах духов остановил меня. Или я боялся покинуть бодрящее тепло душа?

О'кэй, я был эмоционален. И раним. Но, странное дело, в этот момент, зная, что снаружи меня дожидается женщина, готовая играть по моим эксцентричным правилам, я не мог сказать, радует меня это, или печалит.

Единственное, в чём я мог быть уверен — что я снова способен чувствовать.

Марси Биннендэйл была на кухоньке и делала вид, что знает, как зажечь плиту.

— Тебе понадобятся спички, Марси, — я закашлялся и быстро открыл окно, — Давай покажу.

— Прости, друг, — сказала она, очень смущённая, — Я потерялась.

Я подогрел ужин, достал пиво и налил апельсинового сока. Марси накрыла на стол (кофейный).

— Откуда у тебя эти ножи и вилки? — спросила она.

— Отсюда, оттуда...

— Вижу. Ни одной одинаковой пары.

— Люблю разнообразие.

(Да. Когда-то у нас был полный набор. Теперь он был надёжно спрятан, как и всё прочее, напоминающее о браке).

Мы уселись на полу и приступили к ужину. Я был настолько свободен, насколько позволяла навалившаяся скованность. Мне казалось, что запущенность и беспорядок квартирки могут напомнить Марси о нормальной человеческой жизни.

— Здесь приятно, — сказала она. И коснулась моей руки, — А музыка у тебя есть?

— Нет, — (Стерео Дженни я тоже отдал).

— Никакой?

— Только радио, оно же и будильник.

— Ничего, если я включу QXR?

Я кивнул и попытался улыбнуться. Она встала. Радио стояло у кровати. На расстоянии перехода в три или четыре шага от места нашей стоянки. Интересно, вернётся она ко мне, или будет ждать там? Заметила ли мою подавленность? Думает, что мой энтузиазм пошёл на спад?