– Эштон… отпусти меня!

– Дженни, – хрипло шептал он, целуя мою шею и прикусывая кожу, от чего, наверняка, останутся отметины. – Не могу. Я безумно тебя хочу.

Это лишило меня последнего тумана в голове, я забилась в два раза сильнее и наконец вырвалась, тотчас по инерции отлетев подальше и едва не рухнув в камин. Реальность вокруг поплыла и смазалась, комната и мужчина в ней пропали. Я рывком села на постели и обнаружила себя в своей спальне и, судя по пробивающимся сквозь шторы лучам, уже было позднее утро.

– Сон… – неверяще прошептала я, касаясь одной ладонью все еще ноющих губ, а второй потирая зацелованную во сне шею.

И правда, всего лишь сон.

Я так завернулась ночью в покрывало, что спеленала себя как куколку, вот мне и показалось, что держат. Это всего лишь телесные ощущения наложились на страхи и создали такое сновидение.

Все хорошо.

Ничего не было.

Я пошла умываться и уже потом, когда смотрела в зазеркалье на бледное лицо со стекающими капельками воды, поймала себя на мысли, что мне жаль, что это был лишь сон. По крайней мере, первая его часть…

Вредные мысли в вашей головушке, Дженнифер Риверс, ой вредные!

О том как Эштон Ройз вершит дела праведные, но это остается не оцененным

Я сидел в глубоком кресле, грея в руках чашку с едва теплым кофе, и задумчиво смотрел в темные глубины напитка.

Устал как собака.

После того, как я вчера ушел от Хосса и Ватина, то направился в контору, где и провел остаток вечера и большую часть ночи. Теперь весь стол завален исписанными и исчерченными схемами листами, одно сломанное перо небрежно валялось на полу, а второе с измочаленным кончиком покоилось на забрызганном чернилами развороте книги.

Глаза слипаются, отчаянно хочется спать, так как отдых на маленьком диванчике, скрючившись в три погибели, сил и бодрости не принес.

Но зато дело сделано и теперь можно заняться личными проблемами. Вернее теми, которые я посчитал личными, решив помочь Дженнифер Риверс.

Не стоит считать меня таким уж бескорыстным альтруистом, так как я прекрасно понимал, что другого шанса навести мосты со своей строптивой любовью не будет.

Увы, всю историю моего знакомства с Дженни можно назвать только одним словом – дурацкая. Вроде умный человек, делец, прагматичный до мозга костей, а стоит рядом появиться ей, так все. Бал правят инстинкты, и на сцену выходит внутренний неандерталец, который еще с пещерных времен живет в подсознании любого мужчины, каким бы современным, сдержанным и воспитанным джентльменом он не был. И при взгляде на любимую женщину у этого неандертальца в голове рождается простая логическая цепочка “Дубинкой по голове и в пещеру”.

А с английскими чопорными барышнями так нельзя-с…

В дверь постучали и я потряс головой, сбрасывая тупое оцепенение после бессонной ночи.

– Войдите.

Петли скрипнули, неприятным визгом проходясь по нервам, и я, поморщившись, потер виски, отраненно подумав, что стоит смазать. Все же офис бурно развивающейся и успешной компании, и тут такое. Несерьезно.

На пороге стоял мой секретарь – пожилой мужчина, с цепкими карими глазами.

– Лорд Ройз, вам письмо от Шейлоса Хосса. Так как вы указали этого адресата в числе важных, я счел возможным вас сейчас побеспокоить.

– Правильно сделал, – я оживился и протянул руку за посланием.

Секретарь коротко поклонился, вручил мне бумагу и вышел.

Так-с…

Я неторопливо сломал сургучную печать на конверте и, достав письмо, вчитался в строчки, написанные неровным почерком. М-да… буквы прыгают, наклон тоже в разные стороны скачет временами… а еще великий сыщик.

Итак, что нам говорит этот самый великий сыщик?

“Приветствую, Эштон.

Я нашел сквайра, о котором ты говорил, как и того, кому он проиграл дом. Оба этих неблагонадежных джентльмена проводят воскресные вечера в таверне “Злой вепрь” и, судя по всему, сквайр сегодня вечером планирует отыграть свой дом обратно. Так как денег у него нет, в качестве ставки фигурирует старшая дочь. Притом, вроде как не в первый раз.

От себя хочу добавить, что если в тебе есть желание набить рожу этому отвратительному отцу – я с радостью присоединюсь к благому делу.

Предлагаю встретиться в семь часов вечера у большого моста, оттуда до таверны рукой подать. Что скажешь?”

Скажу, что набить морду отцу и правда хочется.

И компании Шейла буду только рад. Я вытащил чистый лист, торопливо написал на нем несколько фраз, запечатал и, подхватив пальто, вышел из кабинета.

– Отправь обратно Шейлосу.

Положив письмо на стол секретаря, я бросил взгляд на настенные часы и понял, что стоит поторопиться домой, если я не желаю вторые сутки гулять в одном и том же костюме. Публика “Злого вепря”, конечно, ничего необычного не заметит, но самому противно, да и Шейлос, как педант и зануда, не преминет высказаться на этот счет.

Итак… давно ты не дрался, Эштон Ройз. И сегодня имеешь все шансы исправить это упущение!

День начался устало и продолжался как-то совершенно не радостно.

На улице я потратил минут десять на то, чтобы поймать экипаж, а ввиду дождя и того, что я не брал зонт, этот небольшой срок показался мне невероятно долгим.

Когда промокший, замерзший и злобный я оказался дома – там ждали сюрпризы.

Буквально с порога на меня напустилась Джаннет с невероятно важными по ее мнению вещами. Девушка говорила что-то про работу, ущемление ее прав и желание наконец заниматься делом. Подавил в себе желание ответить резкостью на резкость и лишь сдержанно благословил делать что ей хочется и вообще идти на все четыре стороны, если что-то не устраивает.

Вот и спасай барышень в беде!

Привез в свой дом, помог, ни на что не претендую, живет на правах практически сестры и имеет сладкую возможность ничерта не делать и еще чем-то недовольна!

Высказав Джаннет свое честное мнение на этот счет и не став дожидаться ответа, я ушел к себе. Спустя полчаса чистый, свежий, но не более счастливый поправлял перед зеркалом галстук. Радости на моем лице не прибавилось, зато появилась царапина от бритвы. Не очень заметная, но противно ноющая.

В общем, на момент встречи с Шейлом я был самым злобным существом в Лондоне.

Сыщик окинул меня долгим взглядом, отлепился от столба, который подпирал в ожидании, и поприветствовал:

– Отвратно выглядишь, Эштон!

Я смерил взглядом вытянутую бледную физиономию приятеля, с кругами под глазами, и чистосердечно ответил ему взаимностью: