арабского происхождения, и девушка Галя, судя по характерному имени, русская. Прочие герои делились на европейцев и африканцев. Первых изображали людьми, а вторых — местной фауной: жирафой, обезьяной, носорогом.

Врагов и боевые действия в явной форме маленьким детям не показывали, а по хозяйственной части героям вредила стильная французская старушка Шапокляк из поколения еще довоенных колонизаторов и крыса Кларисса, характерно городское европейское животное.

Но больше всего Уинстона зацепила финальная песня в исполнении детского хора. Когда герои вечером выходят на улицу и смотрят, как взлетают ракеты.

Медленно ракеты улетают вдаль,

Встречи с ними ты уже не жди.

И, хотя нам Англию немного жаль,

Америка, конечно, впереди.

Может, мы обидели кого-то зря,

Сбросив пару лишних мегатонн.

Но зато горит земля и плавится

Там, где был когда-то Пентагон.

8. Глава. Европейские ценности на словах

Следующие три недели Уинстона ни разу не вызывали из новой камеры повышенной комфортности с «телевизором», как русские называли телекран без камеры.

Он смотрел русское телевидение, читал газеты и журналы. В плане эффективности русская пропаганда превосходила все, что он видел раньше. Справедливости ради, половина художественного вещания происходила не из России, а из остальной Европы в переводе на русский.

Рисованные фильмы для самых маленьких уже аккуратно подготавливали европейцев к войне. Война по мере взросления сопровождала детей и становилась нормой жизни. Обычным процессом, который неизбежно сопровождает цивилизационное развитие человечества.

Для старших околовоенные сюжеты шли все более жесткие. Главным отличием от продукции Министерства Правды было отношение к доносительству. Если в Эйрстрип Ван положительные персонажи стучали в органы по каждому подозрению, то здесь герои вдумчиво собирали доказательства, чтобы ложным доносом не отвлекать органы от охоты на настоящих врагов.

В плане внутренней организации Евросоюз выглядел загадочно. Два десятка квазигосударств с большой степенью автономии. Единая коммунистическая партия. Единый Госплан, какой-то аналог Министерства Изобилия. Единый Генеральный штаб вооруженных сил. Максимально децентрализованная управленческая структура.

Сам бы он не смог уверенно сформулировать эту фразу, но европейцы официально гордились децентрализацей. Как следствие, в новостях упоминалось множество разных начальников, лидеров и публичных фигур без выделения узкого круга высшей элиты. Единственный человек, который стоял как бы над всем, во всяком случае, с точки зрения пропаганды — Верховный Главнокомандующий. Он же просто «Верховный».

Странно, но у него не было имени. При этом Верховный, в отличие от Большого Брата, уверенно существовал как человек из плоти и крови. Принимал парады, награждал героев, поздравлял с праздниками. Как будто должность требовала отказа от всего личного.

Непрерывно воюющий Евросоюз работал в первую очередь на армию. Армейская вертикаль управления требует, чтобы командиры могли принимать решения как можно быстрее, не тратя времени на совещания и согласования. И несли ответственность. Отсюда потребность в самом главном командире, несмотря на требования к командирам на местах принимать решения самостоятельно, не перекладывая ответственность наверх без особо важной причины.

В бытовом плане европейцы жили скромно, но на удивление чисто. Бросалась в глаза тема об экономии, особенно «берегите хлеб», хотя тут же газеты гордились, что хлеб в Европе стоит дешевле, чем в остальном мире. Хотя это логично. Экономить можно то, что есть возможность потреблять с избытком. Для сравнения, в Эйрстрип Ван никто не призывал к экономии еды, потому что еда продавалась по продуктовым карточкам, и даже по карточкам ее не хватало. Там пропаганда экономии того же хлеба выглядела бы как издевательство.

Все виды вторсырья собирались и перерабатывались под лозунгом «Кто сдает продукт вторичный, тот питается отлично». Сбором макулатуры и металлолома занимались не профильные учреждения, а школьники и похоже, что бесплатно. Простые люди регулярно выходили на «субботник», чтобы сделать генеральную уборку вокруг своих домов или на территории завода. Плакаты на гигиеническую тематику встречались как бы не чаще, чем политические лозунги.

Примечательно, что газеты постоянно жаловались на демографическую ситуацию. Какой-то коэффициент рождаемости снизился меньше трех с половиной детей на женщину. Наступает какая-то демографическая яма, из-за которой в школах и детских садах для нового поколения будет много свободных мест, поэтому всем, кто откладывал рождение ребенка, пресса напоминает, что сейчас самое подходящее время.

Что касается детей, то тотальный государственный контроль в Евразии превосходил даже Эйрстрип Ван. Дети попадали в государственные учреждения чуть ли не с двух лет и в течение следующих двадцати лет жизни проводили под колпаком государства полноценную рабочую неделю.

Наступило десятое апреля, воскресенье. Охранник открыл окошко в двери камеры и поставил на получившуюся полку поднос с завтраком. На отдельном блюдце лежали два крашеных красной краской куриных яйца. На одном нарисованы желтый серп и молот, на другом — желтая звезда.

— Христос воскресе! — сказал охранник.

Обычно охранники не приветствовали заключенных таким радостным тоном, а тем более религиозной лексикой.

— Доброе утро, — ответил Уинстон. Судя по настроению охранника, тот сказал какое-то положительное пожелание, и невежливо бы стало не сказать что-то доброе в ответ.

— Надо говорить «Воистину воскресе», — сказал охранник.

— Voistinu voskrese, — повторил Уинстон, позабыв про правильное произношение.

Это не официальная лексика и не сленг. «Христос» — это Jesus Christ, основатель религии своего имени. «Воскресе» — это, наверное, день недели воскресенье. Да, сегодня воскресенье. «Воистину» это знак согласия, только очень архаичный. Итого сегодня воскресенье и оно имеет отношение к Христу. Но почему об этом говорит человек в погонах? Разве русские не атеисты?

— Возьми яйцо. Вот так, — охранник взял одно яйцо тремя пальцами, как карандаш.

— Взял.

— Тюк, — русский тюкнул острым концом своего яйца об яйцо англичанина. На яйце охранника треснула скорлупа.

— Ты выиграл, — охранник положил яйцо обратно на блюдце.

— Что это было? — спросил Уинстон, — Какой-то русский праздник?

— Пасха сегодня. Какой ты шпион, если не знаешь наших праздников?

Что такое «Пасха»? Весенний христианский праздник, связанный с яйцами? Что-то из далекого детства. Там еще какие-то булочки с крестом. Easter! Традиция, отмененная так давно, что ее, наверное, даже пролы забыли.

— У вас отмечают религиозные праздники? — удивился Уинстон.

— Ты что, не шпион?

— Нет, конечно. Я гражданский. Нарушитель границы. Контрабандист.

— Официально не отмечают. Но в этом году скажут и по телеку, и в газетах. У нас же юбилей. Тысячелетие крещения Руси.

— Я думал, вы атеисты.

— Мы атеисты.

— Тогда почему вы отмечаете крещение Руси?

— Потому что это прогрессивное событие и шаг к культурному объединению Европы.

В понедельник Уинстон попросил о встрече с Виктором Петровичем и пришел на нее уже немного подготовленным по русскому культурному коду.

— Может быть, я чего-то не понимаю, — начал он с