«Пока взлет первого боярина! Но насколько хватит сил взлетать и быть вместе с Блаженным? Не балласт ли он, добряк юродивый? – спрашивал себя Годунов и отвечал: – Пока есть силы для взлета. Пока балласт не тянет. Пока все целы и здоровы. Федор Блаженный радуется дочке Феодосии. А у меня, труженика, рук не покладающих на службе Отечеству, есть еще больший повод радоваться дочке-красавице, а еще больше народившемуся младшему сынку-умнику, воину-богатырю будущему и полководцу непобедимому, в отличие от меня, воистину, вовремя данному мне Господом Богом».

Только после смерти Феодосии царь Федор Блаженный надолго, если не насовсем, потерял интерес к жизни, замкнулся в себе, словно погрузился в молитвенный сон. Вместе с Феодосией умерли надежды царской четы на продолжение царского рода. Все рухнуло мгновенно и бесповоротно во всей своей безнадежности.

– Бог дал, и Бог взял, – шептал Федор Иванович своему шурину Борису Федоровичу, когда тот пытался оторвать его от мрачных дум и угнетенного настроения. – И меня тебе Бог дал и скоро возьмет…

«Понимай, как хочешь, эти слова, может, даже за угрозу. Надо же, получил от царя Блаженного искомый титул „правителя“, вводящий завистников и недругов моих в трепет необычайный, а вновь на сердце неспокойно, снова кошки скребут на сердце. Надо же, как все приключилось с моим колоколом по имени „Лебедь“, отлитым по случаю рождения „данной Богом“ царевны Феодосии».

В хлопотах и делах государственных не забывал шурин царя о своих правах на опекунство Феодосии, рожденной его любимой сестрой Ириной: в случае смерти болезненного слабовольного царя-юрода он становился опекуном малолетней царевны Феодосии.

Не потому ли на радость появления на белый свет данной Богом царевны велел Годунов отлить для Сергиевой лавры огромный благовестный колокол. Еще бы, такую «благую весть» богобоязненный народ услышит: царевна, данная Богом, существует на белом свете, в то время когда другой колокол, известивший народ о гибели восьмилетнего Дмитрия-царевича, поднявшего народ на бунт и убийства, порот плетками и сослан навечно в Сибирь безъязыким… Чем не символ светлой радости Русского царства новый благовестный колокол «Лебедь»?…

Заказал Годунов отлить «Лебедь»-колокол золотых рук пушечному мастеру Андрею Чохову, только что отлившему для Кремля удивительную царь-пушку… Не стреляла и не выстрелит царь-пушка – зазвонит благовестный ли «Лебедь»-колокол?…

А какая благая весть-то: что умерла в нежном возрасте крохотная царевна Феодосия, не прожив и двух лет?… Вот такие беды и печали для царского шурина Годунова, первого боярина государства, положение которого снова осложнилось при вновь бездетной сестре-царице Ирине. Снова пойдут боярские клеветы и требования развести несчастного в браке царя Блаженного с царицей, не умеющей беречь «данных Богом» детей.

До царя Блаженного послы иноземные не добирались и при живой Феодосии, а уже после ее кончины никаких шансов не было добиться царева приема – ответ один и жутковатый: «Не до послов несчастному царю, пребывающему в горе немыслимом отца одинокого уже не по воле Божьей, а по страшному Суду Божьему».

«Ныне время у нас сетовальное, – говорил Годунов ретивому иноземному послу, добивающемуся приема у царя с изложением важного послания своего правительства. – У великого государя нашего царя и у государыни-царицы была дочь, царевна Феодосия, и ея, судом Божиим, не стало, а мне была данная Богом государыня-царевна племянница. И мне в такое несчастное время не до послов, как и царю нашему, я не могу в нынешнее время на белый свет зреть, черно все вокруг…» И отходили иностранные послы от опечаленного первого боярина государства, не до них царю и правителю…

Так уж получилось в тех скорбных временах начала-середины 1590-х, сразу после «наказанного», нещадно битого плетьми бунтошного колокола Углича, возвестившего о смерти царевича, что благовестный «Лебедь»-колокол был отлит Чоховым еще при жизни царевны, но внесен в Сергиеву обитель уже при смерти царевны.

Надпись на «Лебеде» гласит: «Лета 7102 при державе благоверного Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Ивановича, всея Руси Самодержца, и при Его благоверной Царице и Великой Княгине Ирине, и при их Богом дарованной дщери царевне Феодосии сей колокол в дом святые и живоначального Троицы и преподобного отца нашего великаго чюдотворца Сергия велел слить слуга и конюший боярин Борис Федорович Годунов со своею женою Мариею и с сыном своим Феодором. А весу в сем колоколе 625 пуд».

Отливая колокол осенью 1593 года, его, вероятно, собирались доставить из Москвы в Сергиеву лавру зимой по санному пути. Но 25 января 1594 года маленькая царевна Феодосия умерла, «Лебедь»-колокол почти год оставался в столице и лишь 6 декабря, в день поминовения Св. Николая Чудотворца Мирликийского, был подарен первым боярином Борисом Годуновым Лавре. Этот непреложный факт благочестия религиозного боярина отмечен во Вкладной книге обители среди записей о вкладах Годунова: «7103 (1594) году декабря в 6 день дал вкладу колокол большой благовестник, весу в нем 625 пуд».

…Благовестник радости превратился в вестника печали Годунова… Почему?… Может быть, потому, что в его знаковом весе «625 пуд» была отражена не счастливая дюжина, счастливое «русское число» (12), а «число опасных перемен» или «чертова дюжина» (625 = 6 + 2 + 5 = 13)?…

Почему же «Лебедь»-колокол привезли в Троице-Сергиеву лавру, где в XVII веке будет построена знаменитая усыпальница семьи Годуновых? Ответ дает церковный календарь и покровительство Святого Николая в дни радости и скорби «Богом данной дщери царя». Драгоценный дар-вклад благовестного колокола «Лебедь» Бориса Годунова последовал 6 (19) декабря, на «Николу Зимнего», в день святителя Николая, за 19 дней до Рождества Христова, 25 декабря (7 января). «Богом данная дщерь» родилась 29 мая, после дня «Николы вешнего», через 20 дней после празднования перенесения мощей Св. Николая из Мир Ликийских в град Бари 9 (22) мая. Св. Николай Чудотворец считался главным небесным покровителем царевны Феодосии, что подтверждает и хранящаяся в Лавре икона Св. Николы с Ветхозаветной Троицей и избранными святыми на полях, написанная в 1592 году в честь рождения царской дочери.

Посему колокол благочестивого Годунова был вложен в знак поминовения царевны Феодосии по окончании годового траура по «данной Богом дщери и племянницы» в семьях царя Федора Ивановича и боярина Бориса Федоровича в преддверии праздника Рождества Христова 1595 года, когда конюший удостоится титула «правителя», не имеющего прецедента в многовековой русской истории.

Последующие трагические события Смутного времени изгладили воспоминания богобоязненного русского народа о столь рано почившей царевне Феодосии, о кончине которой народ пролил столько слез, зато получил столько милостыни от царя и конюшего. В народной памяти запечатлелось только одно, что колокол-«Лебедь» Лавре дал благочестивый боярин Годунов, отсюда, между прочим, первое народное название благовестника – «Боярский», бытовавшее долго, до первой половины XVII века.

Когда звонил колокол (с именем «Боярского» или «Лебедя»), то печалилось сердце паломников-богомольцев, напоминая им о погребенной в церкви Вознесения царевне Феодосии (рядом с благочестивыми царицами и княгинями), о великом народном плаче, великой милостыни люду и монастырям царя Блаженного и правителя Годунова.