– Откуда вы знаете, что она себя так называла?

– Я узнала ее, когда она позвонила к нам по телефону незадолго до вашего отъезда в отпуск.

Этого следовало ожидать. Джина дважды говорила с Элен по телефону после ее приезда в Рим. И у Джины потрясающая память на голоса. Я повернулся к бару.

– Хотите выпить, Джина? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно.

– Кампари с удовольствием.

Я достал бутылку кампари и бутылку скотча и разлил по стаканам в нужных дозах.

Я знал Джину вот уже четыре года. Бывали времена, когда я воображал, что неравнодушен к ней. Когда вот так тесно общаешься и почти весь рабочий день проводишь вдвоем, то возникает искушение перевести отношения из деловой плоскости в интимную. Именно поэтому я был крайне осторожен и всеми силами старался не поддаться этому искушению.

Я знавал кучу газетчиков, работающих в Риме, которые были в слишком дружеских отношениях со своими секретаршами. Рано или поздно эти девицы совершенно отбивались от рук, или же боссы этих парней узнавали, в чем дело, и начинались крупные неприятности. Так что я был весьма сдержан с Джиной. Я никогда не позволял себе ничего лишнего по отношению к ней. Тем не менее между нами была некая незримая, неназываемая связь. Нечто такое, что позволяло мне быть уверенным – на Джину я могу положиться, что бы ни случилось.

Пока я разливал выпивку, я решил рассказать ей все без утайки. Я знал ее здравомыслие, и мне просто необходим был спокойный, трезвый взгляд со стороны, мне необходимо было услышать ее мнение.

– Скажите, Джина, вы не против того, чтобы я вам исповедался? У меня на душе скребут кошки, и просто не терпится с кем-нибудь поделиться.

– Если я только смогу вам чем-нибудь помочь…

Дверной звонок прервал мои слова. Мы переглянулись.

– Кто бы это мог быть? – спросил я риторически, поднимаясь с кресла.

– Привратник, которого заинтересовало, что здесь происходит, – высказала предположение Джина.

– Да, возможно.

Я прошел в прихожую. В тот момент, когда я протянул руку к дверному замку, звонок прозвучал еще раз. Я распахнул двери. Передо мной стоял лейтенант Карлотти, а за его спиной маячила фигура еще одного полицейского.

– Добрый вечер, – приветствовал меня Карлотти. – Могу я войти?

III

Увидев его в квартире Элен, я впервые понял, что чувствуют преступники, столкнувшись с полицейским нос к носу. Сердце мое бешено заколотилось, мне стало трудно дышать. Пришел ли он арестовывать меня? Может, он как-то пронюхал, что это меня Элен называла Дугласом Шеррардом?

На пороге салона появилась Джина.

– Добрый вечер, лейтенант.

Ее спокойствие отрезвило меня. Карлотти ей поклонился. Я отошел в сторону.

– Входите, лейтенант.

Карлотти знаком подозвал своего компаньона и представил его.

– Сержант Анони.

Я проводил их в салон.

– Признаться, не ожидал вас увидеть, дорогой Карлотти. Откуда вы узнали, что я здесь?

– Я просто проезжал мимо и увидел в окнах свет. Меня это заинтересовало. Вообще-то, мне сильно повезло: нам с вами надо поговорить.

Анони, коренастый мужчина среднего роста, с удивительно невыразительным, даже туповатым лицом, стоял возле двери, подпирая косяк. Казалось, его совершенно не трогает происходящее.

Я предложил Карлотти кресло, потом спросил любезно:

– Мы только что собирались выпить. Не хотите ли чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Карлотти прошелся по комнате, подошел к окну, выглянул наружу, потом вернулся к креслу и сел. Я занял кресло напротив. Джина пристроилась на валике диванчика.

– Я узнал, что сегодня утром вы забрали камеру синьорины Чалмерс, – начал Карлотти.

– Совершенно верно, – удивился я. – Гранди сказал, что она вам больше не нужна.

– Так сначала казалось, но потом я подумал об аппарате… По-моему, я поспешил в своем заключении. Вас не затруднит вернуть камеру мне?

– Конечно, нет. Я завтра занесу ее вам.

– Она не при вас?

– Нет, я отвез ее домой.

– Я вас не побеспокою, если заеду за ней сегодня вечером?

– Разумеется, но почему эта камера возбудила такой интерес?

– Понимаете, странно, что в ней не оказалось пленки. Сначала я решил, что синьорина просто забыла зарядить аппарат. А потом обратился к эксперту. Тот мне объяснил, что, раз счетчик показывает четыре метра, значит, в аппарате находилась пленка. Уже заснятая, только ее оттуда вытащили. Я лично не знаком с устройством этих аппаратов. Поэтому я и подумал, что его надо еще раз просмотреть.

– Все ясно. Вы получите ее сегодня вечером.

– У вас нет никаких предположений относительно человека, который мог вытащить пленку?

– Нет, если только это не сделала сама синьорина.

– Пленку вырвали, не раскрывая створки. В таком случае она была засвечена. Значит, ее стремились уничтожить. Зачем синьорине это делать?

– Да, действительно… Скажите, лейтенант, как мне сказали, дело закончено. Видимо, у вас появились какие-то сомнения?

– Подумайте сами. Синьорина приобрела в магазине сразу десять кассет с пленкой. Все они исчезли. Пленка из аппарата тоже. Я обшарил сегодня вот эту квартиру мисс Чалмерс. Она прожила здесь 14 недель, а вы не найдете здесь ни единой личной бумаги. Трудно поверить, чтобы за это время она никому не писала, не получала писем от друзей, от знакомых, отца, наконец. Чтобы у нее не было записной книжки, в которой она записывала, как это принято, время свиданий, номера телефонов. Логично предположить, что все эти бумаги похищены.

Я опустил свой стакан на стол.

– Знаете, я тоже обратил на это внимание. Но, может быть, она перед отъездом произвела тщательную чистку своих бумаг?

– Это возможно, но маловероятно, тогда что-нибудь сохранилось бы на вилле. Вы пришли сюда, чтобы запереть квартиру?

– Да. Чалмерс распорядился, чтобы я избавился от личных вещей его дочери.

Карлотти внимательно посмотрел на свои ногти, потом мне в лицо.

– К сожалению, мне придется изменить ваши планы. В настоящий момент мне необходимо оставить все, как было, в этой квартире. До окончания расследования квартира будет опечатана.

Здесь мне следовало прикинуться дурачком и запротестовать, хотя я прекрасно знал, о чем он думает. Что я и сделал:

– А в чем дело, лейтенант?

– Это обычная процедура, ну и, кто знает, расследование может быть продлено, – пожал плечами Карлотти.

– Из слов Чалмерса я понял, что судебный следователь придерживается того мнения, что это несчастный случай.