– Слушай меня внимательно, Неля. Я все поняла. Оставим на потом разбор полетов. Мне завтра надо с утра быть на операции, больше некому. Сейчас позвоню своему хирургу, он поможет нам обеим. Только избавь его и меня от своих признаний. Не до тебя пока. Я потеряла сейчас очень дорогое мне существо. И мне так же больно, как тебе после смерти мужа, извини.

Михаил Осипов, лучший хирург района, грузный и мрачноватый человек с седой головой, приехал с полным набором для помощи. Он даже наложил Неле гипс. Валентине безжалостно срезал волосы с половины головы.

– Для меня это главная рабочая проблема – залатать как следует пробитую башку своей единственной помощницы. Сейчас обе примите эти таблетки и попытайтесь срочно уснуть. Проснетесь почти целыми людьми и начнете соображать. Я поехал, вы отобрали у меня два часа моего сна.

Леву увезли. Таблетки они обе запили спиртом из пробирки, который был у Валентины.

– Это мы простились с Левой, – сказала она. – Домой дойдешь одна или Васю попросить отвести?

– Одна.

– Хорошо. Я зайду завтра, посмотрю руку. Насчет твоих признаний. Все проще пареной репы. Ключевое слово «Нина». Тебя тупо использовали. Она мне давно угрожает. С тех самых пор, когда ее протухший муж полез ко мне и получил удар коленом в пах. Скулил от боли, пожаловался жене. Сначала по мелочи гадили, теперь пошли на преступление, а подставят наверняка тебя. Я так понимаю, ты деньги им давала. Надеюсь, не напрямую бандитам, а Нинке. Поэтому полиции ни слова. Я сама разберусь. С Левой палку перегнули. А ты пришла посмотреть или передумала?

– Я пришла убедиться, что они просто тебя испугают и предупредят. Для общего блага. Ты не поверишь, но я не думала, что это может быть таким… злодейством. Да, я бросилась их останавливать. Деньги передала мужу Нины.

– Тогда, прости за откровенность, ты заплатила не так уж и дорого.

– Спасибо за милосердие. Приходи завтра. У меня для тебя послание с того света. Ты должна прочитать.

Валентина не пришла на следующий день. Осипов оставил ее в больнице почти на неделю. Днем она стояла у операционного стола, а ночью он закалывал ее лекарствами, обрабатывал рану, гасил воспаление, инфекцию. Она спала несколько часов. К утру опять заряжал препаратами, чтобы работала с сотрясением мозга.

Нелю спасала только физическая боль. Отвлекала от куда более мучительных страданий, жестоких обвинений самой себя, горючего стыда, унижения и по-прежнему неудовлетворенной ненависти. Неля не могла себе ответить на вопрос: раскаивается ли она, жалеет ли в какой-то степени Валю? Все сводилось лишь к пониманию: она пошла на поводу у тупых ублюдков. Она с ними стала злодейкой. А Валентина так и осталась победительницей, разрушительницей, в которой ни капли раскаяния, ни намека на вину. Зачем Неля хочет, чтобы соперница прочитала эти страшные и прекрасные признания Кирилла? Да не хочет она! Ни в коем случае не хотела бы, чтобы та, которая украла ее покой и спасительный обман, узнала, что ее любили по-настоящему, как никого. Но Неля не смогла это уничтожить. Это было бы убийство. Так пусть послужит хотя бы проверкой. Перед лицом такой искренности их общего мужчины Валентина не сможет врать и притворяться. И, возможно, Неля поймет, насколько она недостойна чувств Кирилла. Он просто роковым образом ошибся. Он перепутал запоздалое подростковое влечение с любовью всей жизни. Неля была рядом с ним в его самые тяжелые минуты. Может, она сумеет понять его и в этой ошибке.

Валя позвонила в ее дверь однажды вечером. Вошла, не поздоровалась, даже умудрилась не взглянуть на хозяйку. С порога спросила:

– Где?

Они молча прошли в комнату Кирилла, Неля открыла «особую папку» и села в кресло, которое стояло в углу. Оттуда ей видно было лицо Валентины. Та начала читать. Через пять минут спросила, не отводя взгляда от монитора:

– Ты не выйдешь?

– Нет, – непримиримо ответила Неля.

Она читала не один час. Медленно, впиваясь взглядом в каждое слово. Часто возвращалась к началу. Ее глаза были сухими, Неля не услышала ни одного вздоха волнения. Спина прямая, голова с нелепо остриженным затылком застыла на стройной шее, как будто она налилась мрамором и стала памятником на своем и только своем пепелище.

Они обе были не только на земле во время этого молчаливого разговора с тем, кто бросил их обеих.

Наконец, Валентина оглянулась и посмотрела Неле в глаза:

– Могу тебя попросить переслать это на мою почту?

И тут Неля испытала настоящую сладость мщения. Вот оно, то, что следовало сделать с самого начала. Дать Валентине прочитать то, что на самом деле думал о ней, их отношениях Кирилл, и тут же, на ее глазах это уничтожить. Неля поняла, что для Вали эти записи стали открытием и откровением. Он же писал, что у них не было времени на слова.

– С какой стати? – спросила она спокойно, даже иронично. – С какой стати я буду пересылать частные записи покойного мужа совершенно чужому человеку? Это то, что осталось мне в наследство. Мы всегда и всем делились друг с другом. Ты была всего лишь помехой, его иллюзией. Ты была ошибкой! Разве ты этого сейчас не поняла?

– Я все поняла, – ответила Валентина. – Мне не нужны были слова Кирилла, когда он был жив. У меня было такое счастье – догадываться. А ты решила мне устроить казнь? Почти культурную? Отказать в том единственном, что принадлежит только мне? Может, и смилостивилась бы, если бы я с рыданиями бросилась просить у тебя за что-то прощения, каялась, рвала бы на себе рубаху. Так вот что я тебе скажу, Неля. Я такая же вдова Кирилла, как и ты. И ты отобрала его у меня гораздо в большей степени, чем я у тебя. Ты присвоила его память. Ты, как клуши на улице, решила, что срок брака, общие кровать и стол – это главные преимущества в любви и обладании. А меня все три года устраивало то, что он где-то дышит. Что он проснется и вспомнит обо мне. Выше награды и большего подарка мне никогда не было нужно. Я не раскаиваюсь, если ты это хотела услышать. Я не жалею тебя. Я и себя не жалею. Уничтожь эти записи. Я посмотрю.

Неля молча подошла к компьютеру, открыла в почте одно письмо от levV, нажала ответить, присоединила «особую папку» и отправила.

– Спасибо, – кивнула Валентина и быстро ушла.

Прошло три месяца. Неля провела их в состоянии, похожем на отход от наркоза после операции. Рука зажила. Знакомые рассказали, что налетчиков на Валентину взяли. О роли самой Нели явно никто не догадывался. Нина ходила заплаканная, говорили, что ее мужу грозит срок за заказ налета. Робко намекала, что он выполнял чью-то волю, но им запретили об этом говорить под страхом смерти. Неля как-то видела районного следователя, который выходил из машины с хирургом Осиповым. Видимо, тот продолжал оберегать свою главную помощницу, не ограничившись тем, что залатал ей «башку». А потом сорока принесла на хвосте весть о том, что хирург иногда ночует у своей операционной сестры.

Неля и Валентина иногда встречались на улице, не избегали встреч, но и не сближались. На уместной дистанции холодно здоровались или просто кивали друг другу.