– Ваше Величество? – недоуменно поднял брови Вибий.

– Да он должен был десять раз прикончить такого, как ты, а не отбирать у тебя имение и позволять безбедно жить в эмиграции! – со смехом воскликнул король.

Сочтя за лучшее интерпретировать грубую шутку узурпатора в качестве высшей похвалы, Вибий почтительно поклонился.

– И что же, ты берешься осуществить все то, о чем здесь нам наговорил? – спросил Лопес.

– На определенных условиях я сделаю для Его Величества даже больше, – вежливо ответил барон.

– Отлично, – заявил Джейк, – Выкладывай свои условия.

– Условий немного, но они существенны. Во-первых, ты должен назначить меня королевским наместником Аквилонии с самыми широкими полномочиями.

– Вроде первого министра, что ли?

– Больше, ~ не моргнув глазом, сказал Вибий. – Наместником с полномочиями, как у самого короля. Разумеется, последнее слово останется за тобой, – поспешил поправиться он. – Только так я смогу что-либо сделать.

– Что еще?

– И второе. Издай декрет о присвоении мне титула герцога Тарантийского с жалованием всех земель, находящихся ныне в собственности королевства и мелкопоместных баронов в центральных провинциях Аквилонии.

– Ну и аппетиты у тебя! – Джейк не мог не восхититься его наглостью. Но на самом деле, чтобы заполучить такого ценного человека, как этот Вибий, он давно был согласен на любые условия и теперь лишь ломался, как-то и подобает королю.

– Аппетиты умеренные, – сказал Вибий. – Не больше и не меньше, чем я стою.

– Разве по вашим законам я могу так просто присвоить титул герцога? У вас, кажется, есть какой-то суд для таких дел.

– Был, – улыбнулся Вибий. – Суд Герольда. Захватив престол, Конан своей волей упразднил его и сам стал решать все вопросы отношений между членами благородного сословия. Между прочим, далеко не всем понравилось, что безродный киммериец берется судить о делах благородных родов, чьи корни уходят в глубину веков. Вот, кстати, еще одна причина для аквилонской знати, чтобы поддержать тебя.

– И на все-то у него готов ответ! – подивился колумбиец.

– Да, и еще одно, государь. Я бы посоветовал тебе принять тронное имя Джейка Громовержца. Твоему облику оно наиболее соответствует…

Лопес хохотнул, Джейку же, напротив, идея понравилась.

– А что, амиго, скажешь, не звучит: Джейк Громовержец? Почти как Зевс!

– Очень даже звучит, – сказал Лопес. – Спорю на тысячу баксов, парням понравится.

– Ага, они и себе прозвища напридумывают. Как тебе: Фил Истребитель! Или: Боб Хитрозадый!

Джейк прыснул со смеху, и флегматичный Вибий позволил себе рассмеяться тоже.

– Ну хорошо, Вибий Латро, – сказал король, посерьезнев. – По рукам. Будешь ты и наместником, и герцогом Тарантийским. И земли бери. Все бери, только ради всех своих богов вытащи меня из этого дерьма!

КРОВАВЫЙ ПОХОД – I:

Ранним вечером, когда жаркое стигийское солнце еще только склонялось к горизонту, в Южные ворота Луксура на огромном вороном жеребце въехал одинокий воин. Из одежды на нем были лишь широкий пояс на чреслах и дорогие сандалии на ногах. Мускулистое тело воина покрывали многочисленные раны. Очевидно было, что они произведены не клинками мечей и кинжалов и не стрелами луков и арбалетов, а, вероятно, раскаленными железными прутьями – следы огня заметны были повсюду.

Широкая грудь воина представляла собой один сплошной ожог, черные волосы наполовину спалены. Тем не менее в седле воин держался уверенно и как будто торопился проехать в город. Седельная сумка его была оттопырена, а позади воина через круп коня был перекинут большой мешок.

Встревоженные стражники остановили воина. Все последние дни Луксур фактически пребывал на осадном положении. По неизвестной причине стража у ворот была увеличена в пять раз. Если прежде стражи ворот лишь следили за порядком, то теперь по приказу Святейшего они проверяли документы и обыскивали всякого проходящего в город – от крестьянина до принца. Вместе со стражниками у ворот дежурили трое мрачных бритоголовых жрецов в просторных черных хитонах. Подозрительных личностей тотчас заковывали в цепи и отправляли в центральную комендатуру для дальнейшего разбирательства. Тех же, кто осмеливался бунтовать, уничтожали скоро и безжалостно. Заинтригованные подобными неслыханными мерами безопасности, стражники пересиливали врожденный трепет перед жрецами в надежде разузнать, кого – или что? – ищут по приказу Святейшего Тот-Амона. Но жрецы угрюмо молчали, и, судя по тому, как с каждым днем все более хмурились их мрачные лица, поиски оставались безрезультатными.

Разумеется, неизвестный воин, раненный, без сомнения, колдовским огнем, являлся в высшей степени подозрительным субъектом. Едва въехал он в ворота, как стражники окружили его, выставив вперед длинные алебарды и нацелив на пришельца арбалеты. Высокий жрец визгливым голосом потребовал спешиться, назвать себя и предъявить свое снаряжение для досмотра. В ответ воин бросил жрецу пергаментный свиток. Жрец, чьи нервы давно были на пределе, проворно кинулся в сторону, выкрикивая охранительные заклинания. Воин на вороном коне презрительно рассмеялся и назвал себя. Стражники поклонились ему, но оружие не убрали, а трусливый жрец повторил свой приказ. В это время лейтенант стражи поднял пергамент и развернул его. Издав возглас удивления, лейтенант передал свиток старшему жрецу. Маг внимательно прочел текст. Чувство удовлетворения отразилось на его узком землистом лице, и он не допускающим возражений тоном приказал стражникам сорвать странный мешок с крупа лошади. Виновато потупив взор, стражники протянули руки к мешку. В следующий миг руки эти уже взвились в воздух, отделенные от тел единственным взмахом громадного меча, которым орудовал всадник. Еще спустя мгновение этот меч отсек голову старшего жреца, и раненый воин, пустив коня в галоп, скрылся на узких улочках стигийской столицы. Вслед ему понеслись стрелы и алебарды, однако они уже не могли причинить вреда стремительному, как леопард, воину. Двое оставшихся в живых жрецов очухались последними, а очухавшись, завопили и бросились седлать коней, чтобы доложить о происшествии куда следует быстрее, чем это сделает обожженный колдовским огнем воин.

Не успели они вскочить на коней, как в ворота влетел еще один человек, запыхавшийся от долгого бега. Он что-то прокричал жрецам: язык, на котором говорил он, не был языком стигийцев. Изменившись в лице, жрецы спешились и подбежали к нему. Он показал им что-то, от чего они побледнели еще больше и склонили головы в знак покорности. Неизвестный вскочил на коня и унесся в том же направлении к центру, что и преследуемый им воин.

А конь раненого воина галопом проскакал к королевскому дворцу. Не обращая внимания на крики дворцовой стражи, богатырь спешился, подхватил свой тяжелый мешок и быстрым шагом проследовал внутрь дворца. Здесь охраны было еще больше, чем в городе. Капитан с обнаженным мечом в руке кинулся ему наперерез, но, узнав страшного воина и поймав металлический блеск глубоко посаженных серых глаз, поспешил убраться прочь с его дороги.