Они, видимо, просматривали с Еленой Петровной дело Харламова. Мы обменялись приветствиями.

А умничка Киря даже кофе нам всем предложил. Совсем неплохо. Может быть, Ковалеву так будет проще разговориться.

Игорь Игоревич чувствовал себя, по всем признакам, препаршиво. Он даже не знал, куда глаза девать. И все перекладывал из руки в руку сумку с вещами, которую приготовил для побега.

— Да вы садитесь, пожалуйста, Игорь Игоревич.

И вы, Таня. Вот сюда можно, — она указала на свободные стулья.

Мы устроились поудобнее, поближе к столу и подвинули к себе стаканы (чашек у Кири в кабинете не наблюдалось) с горячим кофе.

— Я так понимаю, Танечка, что вас привело сюда дело. Что-то изменилось?

Игорь Игоревич сидел, потупив взор.

— А вас, Игорь Игоревич, я не ожидала тут увидеть, честно говоря. Видимо, вам есть что сказать? Он хмуро кивнул.

— Все изменилось. Я сам изменился. Пишите, я все расскажу.

Елена Петровна, не спеша помешивая кофе, смотрела то на него, то на меня. Я решила прийти ей на помощь:

— Игорь Игоревич хочет рассказать, как он подтасовал факты, чтобы подозрения в убийстве его дочери пали на Харламова. И он поможет снять с него обвинение. Ему трудно об этом говорить. Лучше будет, если вы поможете ему, будете задавать вопросы. И надо бы официально запротоколировать его показания.

— Само собой. Владимир Сергеевич все приготовил. Давайте, как и положено, начнем с анкетных данных:

— Фамилия, имя, отчество, год рождения…

Пока они занимались всей этой официальщиной, я со стаканом кофе подсела поближе к Кире. Мы с ним закурили, и я поведала ему о нападении на меня. Анкетные данные Игоря Игоревича меня не интересовали. Я присоединилась лишь тогда, когда они заговорили о существенном.

Он почти в точности повторил свой вчерашний рассказ. Не стоит приводить его полностью. Я приведу только некоторые дополнения, которые он вчера упустил в своем страшном повествовании.

У меня появилось чувство, что тот, кто звонил ему, очень хорошо знал Игоря.

Незнакомец называл его по имени , — несколько фамильярно даже:

— За что же ты их, Игорек, так обоих? Ревность, что ли? Ее же ты давно домогался. Наверное, она была девочкой что надо. А парня за что?

Убийца, видимо, решил, что дозы наркотика в кофе хватит для того, чтобы Леша никогда не пришел в себя. А может быть, что-то ему помешало? И он сбежал? Но как? Впрочем, спрыгнуть со второго этажа не так уж сложно. Но тогда его наверняка увидели бы соседи. И милиция об этом знала бы.

Хотя стоп, Таня Иванова. Ведь окна и лоджия Ковалевых выходят на крышу магазина. Очень может быть, что убийца, который собирался добить бесчувственного Харламова, услышал, как кто-то открывает дверь ключом. И тогда… И тогда он по-пластунски покинул поле боя через эту крышу и позвонил по таксофону. Ему очень повезло. Мало того, что скрыться успел, еще и сам хозяин вернулся.

По-моему, стены этого заведения очень благотворно влияют на клетки моего серого вещества.

— ..сцену состряпал, нож в руку вложил. Почему я подчинился ему, я и сам не знаю теперь, — услышала я последнюю фразу Ковалева. — Затем взял «Полароид» и все сфотографировал. И когда Харламов за столом сидел, тоже. И потом…

— А с какой целью? — поинтересовалась Елена Петровна. Она одна его и допрашивала. Стажер молчал и, как мне кажется, потихоньку офонаревал. Повезло этому мальчику. Сразу участвовать в распутывании такого сложного дела. Его сокурсники лишь мечтать об этом могут.

— Я сам не знаю, почему тому ублюдку уподобился. Просто крыша поехала от горя. Не в себе был! Я ведь знаю, как в милиции работают… Извините, — он покосился на стажера.

Тот все никак свои глаза, напоминающие пятикопеечные монеты славных застойных времен, в норму привести не мог. Молодой еще. Не видел в своей жизни таких мерзостей.

Правильно Ковалев сказал. Его логика сработала безупречно. Так проще, чем копаться, экспертов лишний раз «без надобности» загружать. Нож есть. Человек, который его держит, и есть убийца. Все просто до безобразия. Именно — до безобразия.

— Я ж говорил, что подруга его ко мне приходила и просила рассказать всю правду. Даже письмо его из КПЗ прочитала вслух. Из него я и узнал, что она к Татьяне Ивановой обращаться собралась. Я испугался страшно и попытался это предотвратить.

Мне пришлось вмешаться в их диалог. Ведь Елена Петровна не знала некоторых тонкостей, а я уже была осведомлена. И мне вовсе не хотелось, чтобы Ковалев об этом умолчал. С него станется! Все-таки проникновение в опечатанную квартиру — это тоже нарушение закона.

И ему все-таки пришлось выложить, какой похитил у бесчувственного Леши ключи от квартиры, записную книжку с набросками его научного труда и потом проник в его квартиру и подкинул фотографии. Вот только сам научный труд ему забрать не удалось — я вмешалась.

— А с какой целью вы побывали в квартире Семиной?

— Я испугался, что она отдаст фотографию, которую я ей послал, в милицию, а та начнет искать фотографа-любителя Даже Киря, который к этому делу не имел никакого отношения, не выдержал:

— Вы же знали, чем это грозит Харламову? Как же вы могли?!

— Я защищался. Я не хотел в тюрьму. А смертную казнь же отменили… Одно цеплялось за другое… Не знаю я… — он разрыдался.

Этот, с позволения сказать, свидетель сам теперь мог бы стать подозреваемым номер один, если бы не тот факт, что он, также как и Харламов, оказался левшой. Уж теперь стражам порядка от этого факта не отвертеться. Я об этом позабочусь. Как ни противен мне был этот господин, я пообещала не оставлять его в беде. За чужие зверства отвечать ему — слишком уж суровое наказание.

— Да. Дела, — вздохнул мой друг.

— Дела у прокурора, — глубокомысленно заметила я. — По-моему, настал такой момент. Разве не так?

— Я тоже так считаю, — согласилась со мной Елена Петровна. — Позвоните прокурору, Владимир Сергеевич.

Коллеги вышли совещаться. Стажер сбежал потихоньку, видимо, шефу пошел докладывать.

Ковалев сидел безучастный ко всему происходящему. Он обхватил ладонью лицо и молчал. Со стороны можно подумать, что у человека болит зуб. А болела душа, если она у него есть, конечно.

Я вытянула из пачки пару сигарет, закурила сама и предложила Игорю Игоревичу:

— Закурите, полегчает немного.

Он взял сигарету дрожащей рукой и кивнул в знак благодарности.

Не знаю, каких усилий стоила ему эта фраза:

— Как мне жить с этим, Таня?

Что ему ответить? На такие вопросы каждый человек должен отвечать сам. Никто ни за кого не сможет нести груз тяжкой вины. За все в жизни придется рано или поздно платить.