И как смягчался голос Дэйзи, когда она произносила имя герцога! И как теплела улыбка Эви!

— Нет, я не верю этому! Не верю! — сказала Лина вслух.

Но, хотя ее губы говорили одно, разум твердил другое.

«Как же он мог? И ведь их так много!»

Были ведь и другие женщины, которые надоедали ему через несколько месяцев!

— Какой ужас! Нет, не хочу об этом думать! — снова сказала Лина.

Она вскочила с кресла и подошла к книжному шкафу, надеясь найти какую-нибудь книгу, которая отвлечет ее от мыслей о герцоге. Но тут она вспомнила, что собиралась почитать об истории его рода.

— Нет, не хочу я ничего о нем знать! — воскликнула Лина и выбежала из библиотеки.

День тянулся ужасно медленно. Китти решила отдохнуть перед балом. Она весь день ничего не делала, только лежала на диване и беседовала с Дэйзи и Эви, пришедшими к обеду.

Графини нигде не было видно. Когда кто-то упомянул о ней, Китти сказала:

— Ивонна говорила, что поедет к Фабиану, чтобы помочь ему приготовиться к балу. Один обед чего стоит! Воистину, геркулесова работа!

— О, Ивонне это нравится! — сказала Дэйзи. — Она воображает себя правой рукой Фабиана. Или даже ближе…

— И в конце концов она его заполучит, — заявила Эви. — Такие упрямые женщины — они как репей. Вцепится — не отдерешь.

Горечь, с которой она это произнесла, окончательно развеяла все сомнения Лины относительно той роли, которую Эви сыграла в жизни герцога.

Ей внезапно захотелось сказать, что она не поедет ни на какой бал.

Но она представила себе, как удивятся эти дамы, как они примутся забрасывать ее вопросами… С чего это ей вдруг вздумалось вернуться в Англию?

А сказать им правду Лина ни за что бы не решилась. Так что ничего не поделаешь…

И все же она чувствовала, что просто не может снова встретиться с герцогом. Опять слушать его голос и эти странные речи, которые будят в ней такие ощущения, о которых ей даже думать боязно…

Дэйзи и Эви принялись расспрашивать ее о вчерашнем вечере.

— Что говорил вам герцог, когда вы остались наедине, Лина? — спросила ее Дэйзи.

Лина чувствовала, что они с Эви расспрашивают ее точно так же, как расспрашивали бы служанку или молоденькую гувернантку.

Она внезапно возмутилась. Почему они считают, что она должна отвечать на все их вопросы только потому, что обязана им?

— Лина сказала, что герцог пытался ухаживать за ней! — сообщила Китти.

— Ну, еще бы! — сказала Эви. — А вы чего ждали?

— А что вы ему ответили? — спросила Дэйзи.

Лина снова не успела ответить — вмешалась Китти:

— Она отказалась его слушать! То-то он, наверно, удивился!

— Нет, я хочу знать, что он вам говорил, слово в слово! — настаивала Дэйзи.

Наступило молчание. Наконец Лина сказала:

— Простите… Боюсь, я все забыла… Это все произошло так… так быстро… Вернулась леди Берчингтон…

Дэйзи сурово посмотрела на Китти.

— Как это глупо с твоей стороны! — сказала она. — Ты же не хуже меня знаешь, что Фабиан любит разыгрывать драматические сцены не спеша, как по нотам, crescendo !

Она хихикнула:

— Довольно умно с его стороны, не правда ли? Впрочем, ты понимаешь, что я хочу сказать!

— А по-моему, меня не было достаточно долго! — возразила Китти. — В конце концов, что хорошего, если она надоест ему раньше времени?

Три грации говорили о Лине так, словно ее вовсе не было в комнате. Очевидно, ее чувства никого не интересовали.

Лина хотела сказать, что все это очень глупо и что она больше не хочет принимать участия в этом дурацком спектакле.

Но, подумав об этом, Лина тут же поняла, что не сможет заставить себя пожертвовать своим единственным шансом побывать на великолепном балу.

Ведь другого случая ей может и не представиться! А этот бал она запомнит на всю оставшуюся жизнь.

«Что пользы от принципов, если ты недостаточно богата, чтобы позволить себе их иметь?»— спросила себя Лина. Впервые в жизни она позволила себе быть циничной.

Какое облегчение испытала Лина, когда Дэйзи и Эви встали и принялись прощаться, собираясь домой!

— Да, кстати! — заметила Дэйзи. — Ты не сказала, что думает о Лине Ивонна де ла Тур.

Китти рассмеялась:

— Мне она ничего не говорила, но ее лицо было куда выразительней любых слов!

Дамы расхохотались, но их смех показался Лине натянутым, каким-то искусственным.

Она все еще не могла прийти в себя после шока, которым были для нее разговор с графиней де ла Тур и открытие, сделанное ею после этого разговора. Поэтому она была очень рада остаться наедине с Китти.

— Пойду прилягу, — сказала Китти. — Советую и вам сделать то же самое. По-моему, вы чересчур бледны. А сегодня вечером вам необходимо выглядеть как можно привлекательней. У вас будет множество достойных соперниц, уверяю вас!

Она рассмеялась и добавила:

— На самом деле будет чудом, если герцог хоть раз пригласит вас на танец. Но не будем терять надежды!

Лина хотела ответить, что ей вовсе не хочется танцевать с герцогом, но тут же призналась самой себе, что это не правда.

Ей хочется танцевать с ним. Просто для того, чтобы потом было что вспомнить!

Затем она попыталась представить себе, что он ей скажет. Интересно, Дэйзи, Эви, Китти, Алисе и всем прочим женщинам он говорил то же самое?

«Он обыкновенный фат!»— сказала себе Лина и попробовала выкинуть мысли о нем из головы.

Она легла в постель и велела горничной опустить шторы.

Казалось, ей следовало бы презирать его. Но стоило Лине закрыть глаза — и перед ней как наяву возникло красивое лицо герцога.

Он был совершенно не похож на всех прочих мужчин, которых ей доводилось встречать. И тем не менее он был именно такой, каким она его себе представляла.

Герцог Фабиан Савернский был повеса, он был распутник, и ни одна разумная женщина ему бы не доверилась. Но при этом он был оригинален, он был неповторим, и к тому же, хотя он этого и не заслуживал, он был тем, что англичане называют «джентльмен». Джентльмен до мозга костей.

«Будь я писательницей, я написала бы о нем книгу, — думала Лина. — Только вот не знаю, кем бы он в ней выступал — героем или негодяем?»

И тут ей пришло в голову, что, возможно, все мужчины отчасти герои, а отчасти негодяи. Просто герцог был столь сильной натурой, что обе стороны его души бросались в глаза вместо того, чтобы прятаться за личиной скромности и умеренности, как у обычных людей.