– Это не еда, – шутливо предупредила она его, но все-таки отдернула руку. – Еда там! – и первая подала пример, приступив к каше и фруктам.

В Гонолулу они приземлились к вечеру, а в гостиницу добрались почти в полночь. Роскошный номер, выходящий окнами на залив, превзошел все ожидания. Ханна первым делом подошла к окну, раздвинула жалюзи, выглянула, потом вышла на балкон.

Чувствовалось дуновение легкого бриза с океана, ветер был насыщен слабым запахом соли. Мерцающие огоньки горели вдоль прибрежной линии, плавный изгиб которой обозначал границу суши и океана.

Мигель неслышно подошел сзади, обхватил жену за талию. Его подбородок удобно лег ей на макушку, она отклонилась назад.

– Как в сказке, – пробормотала она. Мельбурн, дом, Камилла отошли на задний план, потерялись перед лицом открывающейся внизу красоты. Как плохой сон, от которого она только что пробудилась. – Спасибо тебе.

– За что именно?

– Что привез меня сюда, – просто сказала она.

За то, что действовал, верил в меня… в нас, мысленно добавила она.

Руки Мигеля сжались чуть сильнее, он удовлетворенно помотал головой.

– Не стоит благодарности.

– Я приняла решение, – медленно сказала Ханна, чувствуя, как тепло его прикосновений распространяется по ее телу. Сладостное, искусительное, электризующее. Она чувствовала себя полностью в его власти, готовой идти за ним по единому слову, жесту. – Если ты одобришь?

– Ты меня спрашиваешь или ставишь в известность? – поддразнил он, заметив, что она колеблется между желанием высказаться и смущением.

– Я думаю… – Она помолчала, быстро выдохнула, ощутив, как его рука накрыла грудь и принялась ласкать ее.

– Ммм? – нараспев спросил он. – Что ты думаешь, милая?

– После Рождества надо будет начать продвигать Синди по служебной лестнице.

– Разумное решение.

– Думаю оставить Элайну на полставки, чтобы она могла помочь.

– И к чему это ведет? – лениво поинтересовался Мигель.

– К детям, – со слабой улыбкой поведала Ханна. – Как ты относишься к тому, чтобы начать расширять нашу семью?

У него было ощущение, словно кто-то внезапно ткнул его в солнечное сплетение. Ребенок? Его воображение мгновенно нарисовало портрет белокурой ангелоподобной девочки, как две капли воды похожей на свою мать. Или темноволосого сыночка, способного свести с ума своими детскими шалостями… Но Ханна, вынашивающая ребенка, мучающаяся в родах?..

– Ты уверена в том, что говоришь?

Она повернулась и посмотрела на него.

– А ты нет? – Ей показалось, что она видит в нем какое-то сомнение.

– Трудно даже вообразить нечто более замечательное, особенное, что ты могла бы подарить мне, кроме, пожалуй, самой себя, – с лихорадочно горящими глазами сообщил Мигель.

Ханна ощутила слабую дрожь, сотрясающую его большое тело, обвила его талию руками, прижалась крепче.

– Может, вернемся внутрь, – пошутила она легко, – и немного попрактикуемся? – В горле ее застрял смешок. – Кроме того, я хочу выразить свою особую благодарность.

Вместе они вошли в комнату, закрыли дверь на балкон, задернули шторы.

Их собственный мирок, думала Ханна, снимая с себя одежду и входя в душ. Мигель присоединился к жене, и они не стали зря терять время, радуясь обещанию, предвкушению ночи любви, которую им предстоит разделить.

В последующие несколько дней они гуляли, изучали остров.

В середине недели сели на самолет на Мауи и провели еще шесть удивительных дней в гостинице, стоящей прямо на пляже, из окон которой открывался вид на океан. В прелестные солнечные дни бродили по пляжу, валялись, растянувшись в узорной тени пальм, читали. Плавали в океане, часто ходили и в бассейн гостиницы, играли в теннис, потом обедали в ресторане и каждый день неизменно завершали долгой страстной любовью.

Рано утром Мигель поднимался, немного работал на компьютере, проверял, какие сообщения пришли ему на сотовый, – неизбежная уступка требованиям внешнего делового мира.

Ханна не возражала. Достаточно и того, что они вдвоем в бесконечно чудесной, райской части света.

По возвращении на Гонолулу они прошлись по нескольким эксклюзивным бутикам.

– Магазинная терапия, – шутила Ханна, вручая Мигелю еще один ярко раскрашенный пакет с подарками для Рене, Карло, Эстебана, Синди и Элайны.

– Ты все? – насмешливо спросил Мигель, встречая жену на выходе из очередного бутика.

– Не совсем. – В мыслях у нее было еще кое-что. – Ты, видимо, ни за что не согласишься забрать все эти пакеты и дать мне часок походить по магазинам в одиночестве?

– Даже не надейся.

– Ладно, – решительно заявила Ханна. – Но тогда я требую, чтобы ты согласился на мои условия.

Его глаза блеснули, брови вопросительно поползли вверх.

– Солидный список условий, милая?

Она метнула ему игривый взгляд, подняла руку и начала с серьезным видом загибать пальцы:

– Ты не выясняешь, в какой магазин я зайду. Остаешься снаружи и не смотришь в окно. И ни при каких обстоятельствах не заходишь внутрь.

Он склонил голову. Потом качнул ею в сомнении.

– А что, если случится нападение грабителей или, предположим, к тебе пристанет какая-то подозрительная личность?

– Хмм, – она плутовски усмехнулась, размышляя. – Звучит завлекательно.

Выглядит она лет на шестнадцать, пришло в голову Мигелю. Волосы собраны в озорной хвост, солнечные очки сдвинуты на макушку, никакого макияжа, солнце слегка позолотило кожу. В льняных шортах и простеньком топике она была абсолютно не похожа на чью-нибудь жену.

Но на самом деле она – его жена. Свет его жизни, причина существования. То, за что он не переставая, ежедневно благодарил Бога. Он не предполагал, что можно с радостью отдать свою жизнь за жизнь другого человека. Но за нее он отдал бы свою жизнь без колебаний, не задумался бы даже на секунду.

Ханна остановилась около витрины ювелирного магазина, обернулась к нему с серьезным видом.

– Ты обещал, помнишь?

– Иди, милая.

Она так и сделала. Уже при входе ее окружили повышенным вниманием двое продавцов-мужчин. Оба продемонстрировали неприкрытое желание познакомиться поближе. Но когда она объявила, что хочет, указала возможный разброс цены, очевидный сексуальный интерес быстро сменился очевидным же почтением.

Немного времени ушло на то, чтобы сделать выбор. Значительно больше – чтобы убедить гравера немедленно сделать надпись. Помогли только громадные чаевые.

Потом подарок положили в коробочку на черный бархат и нарядно упаковали. Она расплатилась своей личной кредитной, карточкой и с удовлетворенной улыбкой наконец появилась в дверях.