— Детективы в Юте полагают, что именно он был Порнохудожником?

— Да. Ты слышал об этих преступлениях?

— Ну конечно. Их широко освещали в СМИ пять или шесть лет назад.

— Всего тогда было совершено шесть убийств. Но убийцу так и не нашли.

Фицпатрик положил папку на край стола. Он слегка остыл, но его гнев не прошел, а был лишь загнан внутрь, а все потому, что Эвелин сумела дать ему отпор.

— Что дает тебе основания полагать, что это Гарза?

— Он жил поблизости, на расстоянии не более часа езды от каждой из жертв. И работал на лыжном курорте — там, где обнаружили одно из тел. Убийства прекратились, когда он попал в тюрьму.

— Вот как? — Выставив острый подбородок, Фицпатрик подался вперед и хлопнул себя по колену. — Все это может быть лишь чистым совпадением! В район Большого Соленого озера приезжает покататься на лыжах огромное число людей! А что сказали на сей счет судмедэксперты?

Эвелин опустила локти на стол и впилась в Фицпатрика пристальным взглядом.

— Имейся у них заключение, ему было бы предъявлено обвинение. Все это сообщил мне главный следователь по делу.

— И как же это произошло?

— Я позвонила, чтобы узнать, завершено ли следствие по упомянутым делам.

Фицпатрик пару минут ритмично постукивал носком туфли по полу, размышляя над ее ответом.

— От тебя ничего не укроется.

По саркастическому тону Эвелин поняла, что его слова совсем не комплимент.

— Я посвятила этому жизнь. Мой долг быть предельно добросовестной во всем.

— Твое поведение можно охарактеризовать и другими словами.

— Если ты хочешь сказать, что я одержима, я не стану возражать.

Фицпатрик покачал головой, как будто ее слова загнали его в тупик, из которого он не видел выхода, в чем, собственно, и заключалось ее намерение.

— Ладно, — сказал он, — ты подозреваешь, что Гарза — Порнохудожник. Но что из того? Почему тебя так увлекли какие-то там нераскрытые убийства в Юте? Теперь ты, получается, помимо изучения психопатов, взялась еще и убийства расследовать?

Выносить самодовольное выражение его лица было все труднее. Эвелин стиснула зубы.

— Мое внимание, Тим, привлекли позы жертв. И хотя я следила за этим делом с самого начала, я была всего лишь внешним наблюдателем. Только совсем недавно следователь сообщил мне некоторые подробности.

Она впервые столкнулась с Грином, когда работала в собственном небольшом терапевтическом центре в Бостоне восемь лет назад. Тогда она еще только начинала, и ей еще предстояло сделать себе имя в психиатрии.

Фицпатрик вытащил из кармана платок, поднес его к своему похожему на клюв носу и громко высморкался.

— Ну и что? Откуда такой интерес к позам жертв?

Эвелин удивила его недогадливость.

— Джаспер делал нечто подобное, когда убивал моих подруг.

Сунув платок в карман халата, Фицпатрик неожиданно для Эвелин разразился хохотом.

— О господи!

Оскорбленная реакцией Фицпатрика на ее слова, та расправила плечи.

— В чем дело?

— Ты прекрасно знаешь, в чем. Ты используешь буквально все, что я помог тебе создать, в своих собственных целях.

— В моих собственных целях? Мы изучаем здесь психопатию, и Энтони Гарза — психопат. Он полностью соответствует классическим характеристикам психопата, поэтому не может идти речь о какой-то моей ошибке. Но если вы все-таки считаете мое поведение ошибочным, я могу заверить вас, что я никогда не делала секрета из своего твердого намерения отыскать того психопата, который когда-то чуть было не убил меня. Именно из-за этого я вообще и занялась исследованием психопатий.

Фицпатрик встал.

— Но вовсе не на таких принципах мы строили наше сотрудничество. Ганноверский дом должен преследовать гораздо более значимые цели, нежели решение жизненных проблем одного из его сотрудников.

Эвелин встала, чтобы не чувствовать себя совсем подавленной его огромным ростом. Он тоже как-то забыл о принципах их сотрудничества, когда однажды декабрьской ночью после долгого рабочего дня прижал ее в углу и попытался поцеловать. С точки зрения Эвелин, его поведение было значительно хуже, так как с той поры ей было очень неловко работать рядом с ним, особенно когда неделю спустя после происшедшего он пригласил ее на прогулку так, словно ничего из ряда вон выходящего не случилось.

— Если у меня появилась возможность исследовать в ком-то модель поведения, сходную с моделью поведения Джаспера, я обязательно такой возможностью воспользуюсь, — сказала она.

— Неужели ты не понимаешь? Общего между Джаспером и Гарзой на самом деле не так уж и много. И то, что ты все это делаешь фактически за нашей спиной…

У нее не было сил продолжать их бессмысленный спор. По крайней мере не в тот момент, когда их основное внимание должно было занимать убийство Лоррен.

— Тим, — прервала она излияния своего коллеги. — Лоррейн убита.

Глаза Фицпатрика полезли на лоб.

— Что?

— Я думаю, ты слышал, что я сказала.

Ее коллега не сразу овладел собой.

— Та женщина, которая руководила пищеблоком? Поэтому она не появилась на работе сегодня и нам пришлось обратиться за помощью к Кэти Ольсен?

— Именно поэтому. И именно по поводу ее гибели сюда приезжал сержант.

— Он уверен?

— Я опознала ее.

По телу Эвелин пробежала дрожь омерзения, когда она описала то, что сделал с жертвой преступник. Ей так давно приходилось иметь дело с подобной жестокостью, что порой она начинала проявлять равнодушие даже в случае самых отвратительных преступлений. Но только не сегодня. У нее были слишком теплые отношения с убитой, и обычный профессиональный буфер не помог Эвелин. Она чувствовала себя так же, как много лет назад, когда узнала о гибели своих подруг.

— Прими мои соболезнования, — пробормотал Фицпатрик. — Я знаю, вы были с ней очень близки. В полиции кого-то подозревают?

— Никого, — глухо отозвалась Эвелин.

Прежнее раздражение Фицпатрика сменилось возбуждением, и он начал мерить комнату шагами.

— Как неудачно складываются обстоятельства. Ее убийство вызовет шок у местных жителей, они перестанут нам доверять, будут относиться враждебно…

Его опасения имели основания. Надо будет потом как-нибудь поразмыслить над его словами. Но в данный момент Эвелин не могла слушать разглагольствования о том, какие последствия это жуткое преступление может иметь для Ганноверского дома. Слишком велик был пережитый ею шок.

— Мы подумаем об этом потом.