Увы, в глубине души Эвелин сама в это не верила.

К тому времени, когда она въехала на стоянку, на улице было уже темно. Некоторое время назад температура поднялась на несколько градусов, но с наступлением темноты задул пронизывающий ветер. С каждой секундой становилось все холоднее, настолько, что казалось, будто воздух наполнился тысячами мелких иголок, коловших ей глаза, нос и губы.

По крайней мере не было снегопада. Эвелин подумала, что еще одного бурана не вынесет. Одна только мысль о том, как снегопад может затруднить работу Амарока и поимку убийцы, вызывала у нее содрогание.

— Мерзавцы! — Она бросила злющий взгляд на гигантское каменное строение, в котором обитали несколько десятков безжалостных убийц. — Я все-таки узнаю, почему вы совершаете свои чудовищные преступления и как вас остановить, даже если это будет стоить мне жизни.

И она понимала: когда-нибудь это действительно может стоить ей жизни. За прошедшие годы она была несколько раз близка к этому. Конечно, не так близко, как тогда с Джаспером, но ведь было и то второе похищение, которое он устроил, и другие случаи.

Как в Сан-Квентине с Хьюго. Или когда к ней домой в середине ночи заявился уголовник, психиатрическую экспертизу которого она проводила. Услышав в комнате Эвелин звуки борьбы, соседи вовремя вызвали полицию, но для нее так и осталось загадкой, каким образом он нашел ее. Когда ему задали этот вопрос, он ответил, что она сама тайком подбросила ему свой адрес.

Эвелин выключила передние фары и, вздохнув, принесла кофе. Вначале она решила провести собрание психиатров и только потом поставить в известность обслуживающий персонал. Понимая, какой ужас случившееся вызовет у жителей городка, она решила, что им всем необходим согласованный подход к ответам на возможные вопросы, может быть, даже им придется выпустить пресс-релиз, в котором будет выражена глубокая озабоченность по поводу случившегося, поддержка местных органов правопорядка и твердая уверенность в надежности систем безопасности их учреждения. Кроме того, собрав достаточно большое число специалистов — психологов и психиатров, она надеялась обсудить личностный тип убийцы и, если не сформулировать полный психологический портрет преступника, то по меньшей мере прояснить нечто такое в его поведении, что могло бы помочь в расследовании Амароку.

Но она не смогла собрать даже нескольких своих коллег.

Из тех шести, кто начинал с ней работу в Ганноверском доме в ноябре, осталось только пятеро, четверо дипломированных судебных психологов и доктор Тим Фицпатрик, который, как и она, был психиатром. Стейси Уилхайм, единственная, кроме Эвелин, женщина в коллективе, отсутствовала по болезни и, по-видимому, будет отсутствовать еще долго, если вспомнить, как трудно лечится опоясывающий лишай. Престон Шмидт позвонил и сообщил, что не сможет прибыть из-за бурана. А доктор Фицпатрик, Грег Питерс и Рассел Джонс в данный момент проводили эксперимент по определению степени возбуждения психопатов: насколько больше или меньше их возбуждают те же стимулы, что и нормальных мужчин.

Обнаружив, что врачебные кабинеты пусты, Эвелин вспомнила, что сама не явилась на назначенные ею консультации. Каковы бы ни были причины, снежная буря или что угодно, но ее отсутствие могло расстроить пациентов. Ведь в жуткой скуке тюремной жизни сеансы психотерапии были для них едва ли не единственным развлечением.

И вот на сей раз им пришлось вместо встречи с ней остаться у себя в камерах. Конечно, особого вреда от этого никому не будет. Она вернется к своей обычной работе завтра. Но все уже будет по-другому, теперь уже никогда больше к ней в кабинет не войдет Лоррейн и не предложит завтрак.

Так как собрать врачей на предварительное совещание не удалось, а у Гленна был выходной, Эвелин решила позвонить ему, а затем сообщить всем о гибели Лоррейн.

Может быть, ей стоит разослать всем сотрудникам электронное сообщение? Или воспользоваться средствами оповещения? Ей никак нельзя откладывать это в долгий ящик. Слухи могут опередить ее.

В конце концов Эвелин решила воспользоваться средствами оповещения, а затем разослать электронные письма тем, кого в данный момент нет на рабочем месте. Она взяла трубку, чтобы вызвать Гленна, но не успела набрать номер. В кабинет вошел доктор Фицпатрик, по пятам за которым следовала Пенни, не желавшая впускать его без разрешения начальницы.

Эвелин положила трубку и встала.

— Все в порядке, Пенни. Можешь закрыть дверь.

Раздраженная тем, что Фицпатрик не дал ей объявить о его приходе, Пенни обиженно взглянула на него, однако выполнила распоряжение Эвелин и вышла.

Полагая, что он пришел к ней, чтобы поговорить об убийстве, Эвелин расправила плечи. Она надеялась, что сможет рассказать ему об увиденном без слез. Но, похоже, ее коллега собирался обсуждать с ней вовсе не визит сержанта.

— Не могу поверить! — крикнул он. — О чем ты думала, когда устроила перевод сюда Энтони Гарзы?

Эвелин была не готова к такому выпаду. И не собиралась обсуждать его прямо сейчас. Она сомневалась в разумности собственного решения с тех пор, как Гарза ударил служащего охраны, но не собиралась демонстрировать свои сомнения Фицпатрику. Этак недолго потерять ту власть, которую она с такой настойчивостью отстаивала и без которой ее возможность влиять на обстановку здесь будет серьезно ограничена.

— Я полагала, что он будет полезен в наших исследованиях. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

— Да брось ты, — сказал Фицпатрик с двусмысленной ухмылкой. — Будь это так, ты бы предложила его кандидатуру на нашем последнем совещании. Почему же мы обсуждали Попа Хамфриза, Сола Вебера и всех остальных, но только не Энтони Гарзу?

Эвелин закрыла глаза, потерла виски, затем опустила руки и снова взглянула на Фицпатрика.

— Потому что я не хотела, чтобы на меня обрушились с критикой.

— Вот именно! Ты прекрасно знала, что мы скажем! Ты знала, что мы не дадим своего согласия…

— Он набрал целых сорок баллов по шкале Хэара, Тим.

Это было важно, и ее собеседник по идее должен был с ней согласиться. Большинство тех, у кого не было никакого криминального прошлого, набирали пять или шесть баллов. Заключенные без психопатий обычно едва могли перевалить за двадцать. Любому набиравшему больше тридцати официально ставился диагноз «психопатия». Но сорок баллов? Это действительно очень большая редкость.

К сожалению, ее слова осадили Фицпатрика ненадолго.

— Мне наплевать на его баллы! Ты организовала его перевод сюда, не предоставив всей информации о нем. Это непозволительное поведение, доктор Тэлбот.

— Вы бы поступили так же, будь у вас кто-то достойный серьезного исследования, — заметила она. У них существовали некие неписаные правила, или, точнее, она стремилась их определить, когда набирала свою команду. Управление тюрем, со своей стороны, не навязывало им никаких ограничений.

— Нет, — он решительно покачал головой, — я бы не нарушил правила.