Однако Кембери на карнавал не пошел. Сидя в своем кабинете, он снова и снова читал некролог Киттена и никак не мог поверить, допустить саму мысль, что его друга больше нет. Когда поезд приехал на конечную станцию, проводник отправился будить пассажиров и обнаружил мертвого Киттена на диване. Он умер во сне – просто остановилось сердце. Разумеется, никаких бумаг при нем не обнаружили, об этом Кембери уже известили. Что ж, первый секретарь сделал все, что было в его силах, и умер, не выполнив возложенную на него миссию. В этом раунде посол проиграл команде аальхарнского императора.

Кембери старался думать обо всем проще. Работа есть работа, судьба есть судьба, и от написанного Царем Небесным в книге Жизни и Смерти не уйти, как ни пытайся. Киттен достойно жил и достойно погиб – Кембери был твердо уверен, что тот погиб, сражаясь, хотя клинок первого секретаря оставался в ножнах. Но, несмотря на все эти попытки самоутешения, послу никак не удавалось успокоиться и смириться с утратой.

Налив в стакан очередную порцию рома и разведя его водой до нужной концентрации, Кембери основательно приложился к спиртному и подумал, что работу нужно продолжать. Хела Струк прислала ему письмо, в котором сообщила, что слегла с тяжелой ангиной на несколько дней, но сегодня они договорились встретиться – значит, придется вставать, выходить из посольского особняка и идти через пьяную танцующую толпу на набережную, где Кембери с горечью объявит о смерти свидетеля, на которого она так рассчитывала, и предъявит в подтверждение своих слов этот самый некролог с отпечатками стакана поверх текста. Благородная гордячка останется ни с чем, а он…

А он, прекрасно зная о методах работы секретной службы Аальхарна, снарядил еще одного гонца. Дирижабль отвез его на Восточные острова, где гонец сел на корабль, идущий через сулифаты в Амье. Несколько часов назад послу передали, что гонец успешно достиг пункта назначения и передал документы в нужные руки. «Ничья», – устало подумал Кембери и стал собираться.

Карнавал оглушил Кембери и закрутил в хороводе мелодий, цветов, ароматов и лиц. Посол пробирался сквозь праздничный люд, мельком отмечая про себя, что вон та дама в костюме Первоматери – то есть без костюма, в одной лишь полумаске – вполне может оказаться женой министра финансов, а джентльмен купеческой наружности в пиратском наряде – мастером одного из столичных заводов. Впрочем, не все ли равно? Встретить Хелу, с приличествующим случаю выражением лица сообщить ей неприятные вести и отправиться обратно или же зайти в один из кабаков, где в карнавальный вечер не протолкнешься, и напиться в умат, поминая погибшего товарища, – вот и все, что от него требуется, и больше ничего не нужно. Кембери пожалел, что не захватил с собой даже простенькой маски. «Теряю квалификацию, – подумал он, выходя на набережную. – А в чем эта дура будет? Вроде морской девой собиралась нарядиться?»

Кембери энергично потер виски и уши и всмотрелся в толпу. На набережной играл народный оркестр, и люди танцевали шуструю кавантеллу южных краев. Морских дев было минимум десяток. Кембери огляделся, попутно отцепляя от себя девичьи руки и уворачиваясь от томных объятий: интересующие его женщины все как одна были наряжены в рыболовные сети разных цветов, нисколько не скрывавшие их выдающихся достоинств, мужчины вокруг них так и увивались, давая волю рукам. Ну нет, Хела вряд ли позволила бы себя лапать бог весть кому, тем более зная, что ее ждет важная встреча. Кембери обошел оркестр, в котором несколько музыкантов уже были изрядно пьяны, и двинулся к памятнику Кораблям – вроде бы там тоже мелькнула девушка в рыболовной сети.

Хела действительно ждала его на скамейке у памятника, синюю сеть она накинула поверх довольно закрытого платья. Кембери и сам не смог бы объяснить, что насторожило его в окружающих, однако своему чутью он верил, и поэтому, так и не подойдя к «морской деве», он развернулся и скорым шагом пошел назад.

А к Хеле через несколько минут подсел мужчина в черно-красном домино и маске. Он вроде бы ничего не сказал и не сделал, однако Хела вдруг резко побледнела и потеряла сознание. Мужчина подхватил ее на руки и понес в сторону Белого тупичка, где его ждал неприметный экипаж.

– Неприятности, господин? – осведомился кучер.

Мужчина пожал плечами и принялся усаживать Хелу на скамью.

– Перепила подруга. Ничего, отвезу ее домой. Авось проспится.

Тем временем неприятное предчувствие Кембери почти развеялось. Взяв на лотке бутыль золотистого и шипучего южного вина, он присел на гранитный парапет: раз уж выбрался из дому, то почему бы не развеяться? Вечернее солнце золотило волны Шашунки, по реке скользили празднично украшенные гондолы, и Кембери размышлял о том, что в мире ничто не меняется. Умер его друг, и сам он умрет в свой черед, а солнце будет светить точно так же всем людям, не различая чинов и званий, не делая разницы для убитых и убийц. «Я скатываюсь в банальную меланхолию», – уныло подумал Кембери, и в эту минуту его окликнули:

– Здравствуйте, Вивид.

Кембери обернулся и едва не выронил бутыль: перед ним стояла прекрасная Инна собственной персоной. В простом дорожном платье, с маленькой сумкой в руке, она выглядела так, будто совершила откуда-то побег.

– Моя госпожа! – воскликнул Кембери, спрыгнув с парапета и поцеловав Инне руку. – Вы ли это?

– Я обещала вам свидание, – произнесла Инна, – хотя и не ожидала вас тут встретить. Сколько же народу!

– Что за чудесная встреча! – Кембери подумал, что и в самом деле невероятно рад ее видеть. – Давайте погуляем?

Инна тихо ему улыбнулась.

– С удовольствием, но где-нибудь, где людей поменьше. А что празднуют? Город словно с ума сошел.

– Карнавал, моя госпожа, – ответил Кембери и приобнял ее за плечи. – Пойдемте в парк.

* * *

Загородное императорское поместье и изящный легкий дом с тонкими колоннами пришлись Нессе по душе. Добравшись туда в компании Мари, обаятельной девушки, приставленной императором для охраны, Несса вдруг почувствовала себя дома: возможно, потому, что ничто в здании почти не напоминало о традиционной аальхарнской архитектуре, а больше всего оно было похоже на старинную средиземноморскую виллу.

Ее спальня соседствовала с библиотекой и выходила окнами в пышный сад. Там уже отцветали плодовые деревья; Несса открыла окно и впустила в комнату тонкий и нежный фруктовый аромат. Карниз был засыпан белыми полупрозрачными лепестками – Несса вспомнила, как лепестки облетевшей сливы так же падали на подоконник их с Олегом комнаты. Воспоминание мелькнуло, как обычный факт из прошлого, без всякой эмоциональной окраски. Так вспоминают фильм, который смотрели когда-то и уже почти забыли.

Заниматься тут было абсолютно нечем. Несса провела несколько дней за чтением, но в библиотеке почти не оказалось художественной литературы – в основном справочники, энциклопедии и научные труды – и ее впервые царапнула скука. Наблюдая, как в саду тренируется Мари – а девушка, хрупкая и изящная на вид, могла разбить стопку черепков ударом руки и легко пройти по вертикальной поверхности, – Несса думала о доме на Земле, об Андрее, оставшемся в одиночестве, и понимала, что с такой тоской в сердце долго здесь не пробудет.