Иви представила, что сейчас переживает бабушка, и ей стало не по себе. Все равно что узнать, что твоя любимая вещь – подделка, или что тебя предал лучший друг.

– Похоже, эта штука стирает память, – сделал вывод Вэлиан, крутя браслет в пальцах. – Подземная стража использует для этого необычные свистки, но их действие необратимо. Может, браслет тоже заставляет забывать, но только ты носишь его?

Этель покосилась на браслет.

– Он не только стер твои воспоминания, Сильвия. Он и тебя скрыл. Вот в чем его настоящее предназначение. Никто не может скрыться от подземной стражи. Никто. Ты первая, кому это удалось.

– И остальным членам нашей семьи… – добавила Иви. Странно было говорить о них так: наша семья. Но ведь эти люди тоже ее семья, так же как и бабушка Сильвия. Интересно, что скажут на это мама с папой? Особенно папа: ведь, оказывается, у него есть дяди!

– Твои мама и папа и три твоих брата тоже исчезли в Двенадцатую ночь, – закончила она.

От нее не укрылось, что Этель и Вэлиан чувствуют себя неловко и украдкой переглядываются. Возможно, они знают больше, чем говорят, подумала Иви. Но не успела она открыть рот, чтобы это выяснить, как Себ подал голос.

– Черт побери! Ну и где же они? – Он сверлил взглядом экран своего мобильника. – С тех пор как мы сюда вернулись, я все время проверяю телефон. Ни смс, ни голосового сообщения от мамы или папы. А ведь отец сказал, что к вечеру обязательно приедет!

Иви взглянула на часы на стене. Половина девятого.

– Да… Он должен был уже приехать. А мама обещала быть еще раньше. Может быть, они оставили сообщение какой-нибудь медсестре?

Бабушка Сильвия пожала плечами.

– Мне никто ничего не передавал.

Все замолчали. Иви смотрела в пол и перебирала варианты. Когда она подняла глаза, увидела на всех лицах тревогу.

– А что, если… – Себ не успел договорить: неведомо откуда появилось черное перо и заплясало у него перед глазами. Он пытался прогнать его, но оно увернулось, переместилось к середине кровати и стало писать:

У вас есть нечто весьма ценное для нас.

А теперь в наших руках те, кто вам дороже всего.

У вас есть два дня, чтобы отдать нам то, что нам нужно.

Часы уже тикают.

Перо исчезло, оставив облачко черного дыма; вместо него возник будильник и глухо шлепнулся на кровать.

Иви стояла, замерев от ужаса. Потом повернулась к Этель, которая побледнела, схватила будильник и перевернула его. Стекло было в пыли, звоночки покрылись ржавчиной, на пожелтевшем от времени циферблате – римские цифры и черные стрелки, тонкие, как паучьи лапки. Время на часах перевалило за полночь.

– Черные стрелки… – пробормотал Вэлиан.

– Что это… – Иви перевела дыхание. – Вернее, кто это был?

Себ схватил будильник.

– Иви, я вижу в нем маму… и папу.

Она подошла поближе и тоже коснулась будильника. По пальцам тут же потекло тепло, а в ушах раздались крики – крики боли. Иви поморщилась, стараясь не уронить будильник. Он становился все горячее, уже обжигал кожу. Такого с ней еще не было.

– Он необычный. Что он делает?

Бабушка Сильвия потянулась к ней:

– Иви, будь осторожна. Этель… может, ей нельзя его держать?

Иви смотрела на циферблат. В стекле отражалось ее собственное лицо в веснушках с широко распахнутыми светло-зелеными глазами и пушистыми ресницами. Она слышала голос, шептавший: Иви… Иви…

Потом в стекле появились лица мамы и папы. В следующий миг они изменились. Под глазами у них залегли темные круги, скулы заострились, словно они долго голодали. То же самое случилось и с отражением Иви – глаза выцвели, густые пышные волосы поредели и стали тусклыми. У нее затряслись руки, и изображение стало мутным.

– Что происходит?!

Этель наклонилась к ней.

– Положи будильник, Иви! Он нарочно тебя пугает.

– Они меня душат! – внезапно закричал Себ. – Эти стрелки как руки, и они меня душат! И папу с мамой тоже! Мы умираем! Я вижу, как все мы умираем!

Он выпустил будильник из рук и отшатнулся.

Иви не могла оторвать глаз от жуткой картины, к горлу подкатил ком. Она превратилась в скелет, вместо глаз зияли темные провалы. Не в силах оторваться, она смотрела, как тонкая минутная стрелка превратилась в цепь и обвилась вокруг папиной шеи, а часовая – вокруг маминой.

Иви отбросила будильник, и пальцы тут же перестало жечь. Голоса из будильника тут же смолкли.

Тяжело дыша, Иви переводила взгляд с Этель на Вэлиана.

– Что это было? – спросила она. Ей казалось, что она только что посмотрела фильм ужасов. – Что случилось? Где мама с папой?

Этель взяла будильник за один из ржавых звоночков и осторожно поднесла к глазам.

– Необычные будильники умеют предсказывать судьбу, – объяснила она, и в ее голосе звучала ненависть. – Они могут предсказать все что угодно: от грозы до того дня, когда вы ослепнете. У этого черные стрелки, что означает лишь одно…

Иви задрожала. У нее появилось дурное предчувствие, что она знает, что сейчас услышит.

– Необычные называют их «руками судьбы», – договорил за нее Вэлиан. – Такой будильник отсчитывает время, отпущенное кому-либо до смерти.

– Ты хочешь сказать, что мама и папа?… – Себ затряс головой. – Наверное, это какая-то ошибка. Разве часы никогда не ошибаются?

Этель потерла подбородок.

– Ошибаются? Нет. Пока стрелки остаются черными, твоя судьба предрешена. Но часы умеют читать будущее. Если ты изменишь будущее, то и часы изменятся.

Иви видела, что бабушка дрожит от страха, и накрыла ее руку своей, хотя сама была в ужасе.

– Кто же его прислал? – спросила она, но не дала Этель ответить. Она уже и сама догадалась.

– Это «Панихида». – Жуткое слово как будто повисло в воздухе. – Черные перья, монетка, «Мы вас видим теперь» – это все их работа, да? Они вернулись.

Этель опустила глаза. Вэлиан угрюмо молчал.

– Постойте, – вмешался Себ. – Иви сказала, что после Двенадцатой ночи 1969 года никто ничего про «Панихиду» не слышал.

– Верно, – бесстрастным голосом подтвердил Вэлиан. – Все надеялись, что с ними покончено навсегда.

Этель кивнула.

– Теперь я думаю, что мы зря надеялись. Наверное, кто-то из «Панихиды», спрятавшись на другом конце земли, ждал, когда ты, Сильвия, вернешься. А вот что им от тебя нужно, я не знаю.