– Да не шуми! Это я так! – Александр и сам был не рад, что помянул Наталью.

Но мать все никак не унималась.

– Ох, скажу-ка я об этом отцу. Он тебя на ум-то наставит.

На этот счет у Александра было другое мнение.

– Ну и скажи, что тут такого? Он что мне сделает? Выпорет, что ли?

Прекращая спор, Анфиса Николаевна сунула сыну в руки рябчика.

– Ошпарь да ощипывай. Мне одной не справиться.

Ворча для проформы:

– Я и добудь, я и обработай, – Александр принялся за дело.

К вечеру с работы пришел Иван Александрович. Мать тут же доложила о Сашкиных, как она выразилась, «выкрутасах». Иван Александрович промолчал, но вечером после довольно позднего ужина зашел к сыну на его половину.

– Знаешь, что-то меня сегодняшний разговор насторожил. Конечно, я понимаю, ты мать подначивал не всерьез. Но все-таки скажу. Мне, в принципе, все равно, какую ты невестку в дом приведешь, разведенную, не разведенную, с ребенком или без. Но вот мать сильно переживать будет. Да и родня наша ее не приветит. Так что головой думай. Мозги у тебя есть. Помни, что жить-то тебе с ней, но среди людей. А сейчас спать давай ложись, не сиди. – И добавил с ироничным пафосом: – Столько охотничьих трофеев привезти, это ж сколько сил потратить надо!

Он ушел, а Александр снова подосадовал на себя. И с чего это он матери про Наталью брякнул? Ведь вообще об этом и не думал никогда, а вот черт за язык дернул. Ну да ладно, больше это не повторится.

Весна подступала все ближе. Работы было полно, и Александр приходил домой все позже. Анфиса Николаевна пеняла ему на это, но втайне гордилась сыном. Даже скупой на похвалы Иван Александрович как-то признался ей, что не знал бы, что делать без Сашки.

– Дотошный он, въедливый. Вот вчера сам договор проверял, нашим юристом составленный, так столько ляпов нашел. А ведь он агроном. Думаю, когда на пенсию уйду, народ его дружно управляющим выберет. Конкурентов у нас нет.

– А Павел? – опасливо спросила жена.

– Павел мужик умный, но в наши дела вникать не хочет. У него своих полно. Вот с компьютерами он нам здорово в прошлом году помог. Хорошие для конторы закупили. Не он бы, так выложили бы денежки за какое-нибудь старье. Повезло нам с ним.

– Нам с Жанной повезло, а не с ним. Сразу ведь видно, почему он тут объявился. – Анфиса Николаевна насмешливо поджала губы. – И чего они резину тянут? Женились бы уж скорее. Что-то у нас в селе добрых свадеб не было давненько.

– Ну, время придет, и поженятся. Что Лизе дарить думаешь, давно ведь мы приглашены?

Анфиса Николаевна вздохнула.

– Вот задачка так задачка. Что можно подарить женщине, у которой все есть, на пятидесятилетие? Вот ты мне как мужчина скажи.

Иван Александрович оторопел.

– Ну, знаешь, ты меня в эти дела не впутывай. Ты мне только скажи, сколько денег надо. А уже что дарить, сама решай. Ты же женщина, тебе виднее. Вот тебе самой чего бы хотелось?

Анфиса Николаевна призадумалась. Она не знала, что дарить завучу школы.

– Мне бы в санаторий какой-нибудь съездить хотелось. Чтоб обеды не готовить.

Иван Александрович напустил на себя недовольный вид.

– Бабы в санатории ездят романы крутить. И ты туда же?

Она не обратила внимания на подначку.

– Но не будешь же Лизе путевку дарить?

– Теоретически можно, но практически как это сделать? Можно было бы купить вам с ней по путевке, поехали бы вместе, друг за другом бы приглядывали.

– А мы бы с ней сговорились и шуры-муры напропалую бы устраивали.

– Где две бабы, там караван-сарай. Где такое видано, чтоб обе промолчали? Никогда такого не бывало. Но, если серьезно, ей путевку брать можно только летом, а летом, уж извини, у нас с Сашкой страда. И летом мы тебя никуда не отпустим.

Эмансипированная женщина почувствовала бы себя жалкой прислугой и взбунтовалась. Но Анфиса Николаевна не была эмансипированной женщиной, и порадовалась своей незаменимой значимости в жизни семьи.

– Может, ей планшет подарить? Сашка еще говорил, что есть книжки какие-то электронные, в которые тысячи обычных книжек входит. Может, такую ей купить? Чтоб гору учебников с собой не волочь.

– Давай купим, какие проблемы. Надо будет Сашке сказать.

Он пришел поздно вечером. Услышав просьбу родителей, пожал плечами.

– Я в этом деле разбираюсь плохо. Это надо у Павла спрашивать.

– Вот и спроси. Если надо будет в город сгонять, так сгоняйте. Деньги я дам. – Иван Александрович был по-деловому краток. – И абы-кабы ерунду какую не берите. Пусть дорогое, но приличное. Не китай какой-нибудь одноразовый.

На следующий день Александр заскочил в школу на большой перемене. Зашел в учительскую, и тут же увидел Наталью. Она пила чай вместе с Жанной и Елизаветой Александровной. Выглядела она бледной и уставшей.

Что это с ней? Заболела? Или работает много? Сердце непривычно сдавило.

Он подошел и спокойно поздоровался.

– Привет! – Жанна отставила недопитую чашку. – Ты к кому? К Павлу? Он воспитательную беседу проводит с парой сорванцов из седьмого класса. Скоро будет. Чаю хочешь?

Александр от чая отказался и посочувствовал воспитуемым:

– После его воспитательных бесед парни наверняка чумные несколько дней ходят.

Наталья невольно засмеялась. От смеха у нее засветились глаза, и Александр уставился на нее как завоженный. Вошедший в учительскую Павел с силой хлопнул его по плечу, призывая опомниться.

– Здорово, дружище! По мою душу?

– Верно. Сможешь выйти на пару минут?

– Без проблем.

Они вышли в коридор. Мимо проходили школьники, с интересом их оглядывая и здороваясь.

– Тут и поговорить-то не дадут. Может, во двор выйдем?

Они вышли из школы, но и тут носились дети, громко вопя от охватившей их весенней эйфории. Александр изложил просьбу родителей, и Павел тут же предложил:

– А давай-ка мы в областной центр рванем? Мне родителям кое-что подкинуть надо, заодно и букридер купим.

– Это так книжка электронная называется?

– Ага. Можно и просто ридер, это неважно. – Павел изобразил полнейшую невинность и предположил: – Кстати, мне придется о поездке Елизавете Александровне сказать. Думаю, она попросит и Снежану из универа захватить. Она на несколько дней отпросилась на юбилей матери.

У Александра должно было бы что-то трепыхнуться внутри, но почему-то не трепыхнулось. Но он изобразил радость.

– Это хорошо.